– Да разве ж то болезнь.

– У нее есть аллергия на что-то?

– Нет.

– Как выглядели роды?

– Нормально, своевременные, тридцать восьмая неделя, физиологические, новорожденная здорова, десять пунктов по шкале Апгар, – отрапортовала я.

Кураторша недовольно смотрела на меня.

– Как ребенок развивался в младенчестве?

– Очень хорошо.

– Какой у нее запас слов?

– Нормальный.

– Физиологические потребности?

– Обычные.

– Эмоциональное развитие?

– Нормальное.

Я все гадала, кто из нас первый прекратит этот цирк.

– Где Оля постоянно проживает?

– У деда с бабой в Варшаве. Улица Пустулечки, дом сто пять.

– Когда она возвращается домой?

– Через пару дней, – заявила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Угу! – ответила кураторша, что-то записывая в блокнотик. Она писала и писала, мне казалось, что ее ручка скоро начнет дымиться.

– Пани Ан… Пани Анна, спасибо, что пообщались со мной. Надеюсь, что Оля как можно быстрее вернется домой. Пребывание здесь не идет ей на пользу.

– Да что вы себе думаете? Это просто возмутительно! Я пытаюсь обеспечивать ей самые лучшие условия, на какие только способна! – завопила я с притворным возмущением.

– Пани Анна, давайте начистоту, – твердо заявила кураторша уже совсем другим тоном. Говорила она теперь по-человечески и даже казалась не такой круглой. – Оля живет у вас уже почти десять месяцев. Ее юридическое положение до сих пор не урегулировано. Вы ведь даже не знаете, когда у нее день рождения. И не сможете обеспечить нормальные условия для ее развития. Этот дом не приспособлен для потребностей ребенка, ей здесь опасно находиться. У меня есть информация, что вы употребляете алкоголь и некоторые медикаменты… – Она продолжала, но я уже перестала слушать. Болтала еще с минуту и наконец закончила свою речь, заявив приказным тоном: – Пани Анна, пожалуйста, отвезите Олю к дедушке с бабушкой.

– Пани Мария, уверяю вас, что сделаю это немедленно. Вы абсолютно правы. Давайте начистоту! Оле здесь не место, я не могу о ней нормально заботиться. Я безответственная, у меня зависимость от алкоголя и лекарств, дом для ребенка не приспособлен, и я слишком стара для присмотра за малышкой. Может, пани, напишет все это в официальном письме?

Пани уставилась на меня как на инопланетянку. Или как на теленка с двумя головами.

Через неделю я поехала в суд и получила соответствующий документ. Там были описаны все мои прегрешения. А в конце вывод: пани куратор считала, что Олю необходимо немедленно забрать из моего дома и отправить к бабе с дедом, а если они откажутся принять ребенка, то девочку поместят в приют или дом ребенка. Я несла ту бумагу в машину как трофей. Потом поехала на почту и заказным письмом отправила в Варшаву. Магда должна получить его через пару дней. Я вернулась домой и начала собирать Олины вещи.

Через четыре дня Роберт и Магда явились ко мне домой. Сестра выглядела плохо, она постарела лет на десять. На Роберта вообще страшно было смотреть. Смерть дочери и болезнь Магды состарили их обоих, добавив морщин и седины. Магда дулась, давая мне понять, что обижена. С трудом я уговорила их переночевать у меня и вернуться в Варшаву на следующий день. Магда весь вечер рассказывала только о своем шунтировании, сердце, результатах анализов, больницах и о том, как плохо она себя чувствует. Даже не спросила о внучке. Я пыталась ей рассказать, что Оля любит, что нет, как за ней ухаживать, чем кормить, как справляться с истериками.

– Моя дорогая, я, в отличие от тебя, двух детей вырастила и с Олей как-нибудь справлюсь, – высокомерно ответила она и опять надула губы.

Мы часок пообщались, а потом она пошла спать, потому что плохо себя чувствовала. Должна признать, что вздохнула с облегчением: я была сыта по горло сестрой и ее обидами. Она всегда думала только о себе, но это было уже слишком. Судьба всегда была добра к ней, всегда давала ей отличные шансы, и она этим пользовалась. Я не могла скрыть раздражения.

Вечером, после ужина, Оля села смотреть мультики, а мы с Робертом пили чай.

– Аня, это правда? Все, о чем писала кураторша? Ты пьешь, попала в больницу с алкогольным отравлением? Олю на машине возишь пьяная. Не заботишься о ней?

– Дорогой, не делай вид, что для тебя это неожиданность. Я вам уже несколько месяцев твержу, чтобы вы забрали Олю, что ей здесь не место. Вы же меня не один день знаете!

– Да, Аня, но ты могла бы постараться, пока Оля тут была. Магда так на тебя рассчитывала, надеялась, ты хоть несколько недель продержишься, – сказал он привычным тоном мальчика для битья. Иногда я думала: «А у него яйца вообще есть?»

– Постой! Несколько недель? Девять месяцев прошло! Когда до вас наконец дойдет, что это ваша внучка и ко мне она никакого отношения не имеет!

– Знаешь, а Магда так на твою помощь рассчитывала.

– Помощь! Да она просто все на меня свалила! И уже не первый раз так делает.

– Аня, постарайся меня понять, Магда сейчас болеет. Мы не хотели на тебя все сваливать… Вот если бы она лучше себя чувствовала…

– Ага… так я и думала, – пробурчала я себе под нос.

– Нет, правда… Ты даже не представляешь себе, что она пережила за эти месяцы.

– Не представляю. Пожалуйста, расскажи.

– Аня, сначала та авария…

– Отстань! – перебила я его. – Я пошутила. Холера! Не хочу я этого знать. Просто подумай, что пережила Оля! Что пережила я и что пережил ты за те девять месяцев! – повысив голос, сказала я ему. – А может, и за тридцать лет семейной жизни с моей сестрой, – добавила уже тише, встала со стула и пошла смотреть, что там делает Оля.

На следующий день после завтрака они начали собираться в дорогу. Оля не совсем понимала, что происходит, но увидев, что я собираю ее вещи и пакую в сумку, сильно разволновалась. Она сердцем что-то чувствовала. С того момента, как проснулась, ни на шаг от меня не отходила и все обнимала мою ногу. Я из-за нее нормально двигаться не могла, но не прогоняла. Магда не обращала на нее никакого внимания, и Оля отвечала ей тем же. Роберт пытался «наладить контакт» с девочкой: разговаривал с ней, брал на руки, старался развеселить.

После завтрака мы с Олей пошли к соседям, чтобы попрощаться. Ева с Басей были мудрыми женщинами, потому обошлось без плача и драматических жестов. Просто поцеловали Олю, рассказали, как хорошо ей будет в Варшаве, и рассмешили малышку. Потом мы вернулись домой. Все Олины вещи уже были в машине. Магда сгорала от нетерпения.

– Ну, поехали, наконец! Оля, иди к бабушке!

Мы стояли в коридоре. Девочка висела у меня на ноге. Она посмотрела на Магду своими огромными серыми глазами и спряталась за моей спиной.