Питер совершенно не анализировал свои чувства, он просто наслаждался обществом своей новой знакомой, а иначе понял бы, что произошло нечто необыкновенное. Он уже почти целый час ни разу не вспомнил об Анне! Что это могло значить? Не было ли это освобождением?.. Освобождением от неправильной роли, неестественной, трудной?

Человек не может все время только отдавать. Естественные, легкие, добрые отношения не могут быть построены на вечной жертве. Любой любящий более всего на свете жаждет взаимности. Когда ее нет, некоторые благородные натуры соглашаются на малое: только бы быть рядом с любимым, пусть и без ответных чувств. Подобная близость превращается в бесконечное принесение себя в жертву — чужому эгоизму, чужому комфорту. Но это мучительно, потому что человек вынужден отказаться от естественного стремления к счастью — к взаимности — и заменить его истиной, может быть, более высокого этического порядка — истиной растворения себя в другом человеке. Но благо ли то, что мы выбираем за неимением лучшего, или, иными словами, из-за невозможности удовлетворить самое первое и естественное желание? Даже самое сильное чувство не может существовать бесконечно долго, если на него не отвечают. Тогда оно уходит, угасает, может быть, медленно и тихо, но открывается дверь для новой любви. Возможно, она окажется взаимной… Благословен закон мироздания: никогда человек не бывает полностью лишен возможности быть счастливым!

— Кэлтон-хилл! Конечная остановка! — объявил водитель автобуса.

Питер поспешно спрыгнул со ступенек и церемонно, с поклоном, то есть совершенно по-рыцарски предложил спутнице руку. Элизабет с нежной улыбкой оперлась на нее. Питер как-то особенно пристально посмотрел на нее. Нечто необыкновенное промелькнуло в его взгляде.

Но какое-то мгновение он увидел странную картину: сад, залитый лунным светом, Элизабет с распущенными волосами, в которые вплетаются тонкие лунные лучи, стоит перед ним. Сам он в поблескивающей в серебристом свете кольчуге, со шлемом, прижатым к груди, опустился перед девушкой на одно колено и с трепетом, впервые в жизни, касается пальцами ее маленькой ладони…

Наваждение исчезло. Питер загадочно улыбнулся своим мыслям. Элизабет, словно прочитав что-то в его взгляде, смущенно отвела глаза в сторону и ахнула. Перед ними открывался величественный вид холма Кэлтон, одного из мест паломничества туристов.

Анна споткнулась. Споткнулась на ровном месте. Она мрачно посмотрела на Дэниела, словно это он, злодей, подставил ей подножку. На самом деле Анна просто страшно устала. Не говоря ни слова, она запросто, совсем по-американски, опустилась на ступеньки у входа в какой-то офис.

— Сообщаю: я отсюда и шагу не сделаю, — произнесла Анна с угрозой, будто Дэниел порывался немедленно продолжить путь.

Он же устал ничуть не меньше, просто виду не подавал, но воспользовался шансом устроить себе небольшую передышку и присел рядом с Анной. Они бродили по городу уже очень долго, просто-таки бесконечно долго, как казалось двум уставшим за день людям. Анна предположила, что Элизабет или совсем-совсем глупа, или она все же отправилась исследовать Эдинбург, начиная с центральных улиц, где сложнее заблудиться. Ее способности к ориентированию на местности эмансипированная интеллектуалка Анна ни во что не ставила. В этом она приравнивала Элизабет к Питеру, который, как ей казалось, способен заблудиться во дворе собственного дома, поэтому тоже не должен (при благоприятном развитии событий!) удаляться от центра города.

Дэниел молчал. Он не думал, что Питер так беспомощен, что не найдет обратной дороги в отель и его надо непременно разыскивать по всему Эдинбургу. Беспокойство Анны на этот счет он считал напрасным и относился к нему как к еще одному нелогичному поступку своей непредсказуемой возлюбленной. Может, оно и к лучшему, потому что есть возможность побыть рядом с ней, помочь. Но вот Элизабет…

Неожиданную мысль о том, что Питер и Элизабет исчезли не просто одновременно, а вместе, Дэниел отбросил сразу же — как нечто абсолютно невероятное и нелепое. Так что с малышкой Бетси вполне могла произойти какая-нибудь неприятность. Она ведь по доброй воле ни за что не ушла бы оттуда, где должна была ждать его! Все это весьма странно. И настораживающе.

— Предлагаешь вернуться в отель и ждать у моря погоды? — скептически поинтересовался Дэниел.

— Да, — коротко ответила Анна. Продолжение фразы: «Я сдаюсь», — она решила не озвучивать. — А мы так хорошо сидели, — протянула она, заставляя себя встать.

Казалось, что ноги налились свинцовой тяжестью, причем тяжестью расплавленного свинца, потому что ступни вдобавок сильно горели. Дэниел с уважением посмотрел на нее, восхищаясь ее силой воли. Ему самому вставать безумно не хотелось. Анна потянулась, запрокинула голову. Бросила быстрый взгляд на вывеску при входе.

— Адвокатская контора Кэлтоммс… — машинально прочитала она вслух. И замерла. Какая-то мысль осенила ее. — Дэн, я знаю, где может быть Питер! — Анна схватила спутника за руку и потащила куда-то. — Сегодня во время экскурсии Питер впал в экстатическое состояние при виде статуй в парке Скульптур на холме Кэлтон, а ему не дали на них насмотреться вдоволь: экскурсовод торопился! И Питера пришлось чуть ли не силой затаскивать в автобус! Он вознамерился при первой же возможности отправиться туда! Вот.

Анна замолчала и оглянулась на Дэниела. Перспектива успешного окончания поисковой операции привела ее в восторг, она больше не выглядела усталой: глаза сверкали, щеки раскраснелись. Дэниел залюбовался Анной, ничуть этого не скрывая.

— Ты не имеешь права так на меня смотреть, лжец и негодяй! — фыркнула она. — Думаешь, я забыла о твоем предательстве? Как бы не так!

Она гордо отвернулась. Дэниел только улыбнулся: Анна и в гневе прекрасна.

— А ты, я так понимаю, собралась отомстить мне за предательство продолжением пешей прогулки? Может, возьмем такси?

— Было бы неплохо. Хотя… Нет. Все-таки возьмем: месть не имеет смысла, если приносит больше страдания, чем удовольствия, — ответила Анна.

Первое же такси остановилось: водитель был совсем не прочь оказать услугу красивой высокой девушке. Она резко выделялась своей яркой внешностью на фоне шотландских женщин: они тоже были рыжеволосыми, но оттенок их причесок был гораздо светлее, и кожа — прозрачно-розоватой, а не матово-золотистой, как у Анны. После тысяч шагов, сделанных за этот день, сидеть на мягком сиденье автомобиля было сказочно, райски приятно, так что дорога до Кэлтон-хилл показалась возмутительно короткой.

Выйдя из машины, Анна и Дэниел были поражены: во-первых, красотой и величием открывшегося вида, а во-вторых — внушительным количеством ступенек, ведущих на вершину холма. Дэниел даже малодушно подумал: а стоит ли подниматься так высоко за этим несчастным Питером Роули, если вполне можно подождать внизу — если уж он там, когда-нибудь ему придется спуститься?

Неизвестно, посетила ли Анну подобная мысль, но, во всяком случае, она рванула вперед. Дэниел решил ни за что не отставать. Это было не трудно, потому что на втором десятке ступенек энтузиазм Анны заметно угас. Поэтому остаток восхождения совершали медленно и в молчании. Каждый про себя желал всего «хорошего» пропавшим, которых приходится отыскивать с таким трудом.