– А ты думал.

Она достала из шкафа плеть, пару резиновых членов, весьма внушительный кляп в виде оранжевого шарика на ремешке, кожаную маску и наручники.

– Надень ему, – сказал я.

– Что именно?

– Наручники. Застегни сзади. И кляп можно тоже.

– Ты охуевший! – сказал Равиль. – И ты тоже охуевшая.

– Поворачивайся. – Я махнул пистолетом.

Он повернулся спиной. Ирада нацепила наручники и кляп. С этим шариком во рту Равиль выглядел смешно. Ха-ха-ха!

– Что теперь? – спросила Ирада.

– Дай мне чего-нибудь, прийти в чувство.

Она сбегала на кухню и принесла бутылку. Я хлебнул водки, потом ещё, достал телефон и набрал Вагиза.

– Ага, вот и ты, – сказал он. – Ты где там прячешься, петушок? Испугался? Мои ребята нервничают. Дома тебя нет.

– Заткнись! Твой брат у меня.

– Мой брат у тебя? – спросил Вагиз. – Какой именно? Равиль или Наиль?

– Равиль, – ответил я. – Он в опасности.

– Врёшь, сука! Я тебя убью за твоё враньё. Овощ съест твою печень.

Я опустил телефон и кивнул Ираде, чтобы вытащила у Равиля кляп. Затем я поднёс трубку к его рту и махнул пистолетом.

– Ну-ка, поздоровайся с братом.

– Вагиз, это я, – сказал Равиль. – Он меня взял за жало, гнида! Эта проблядь ему помогла. Слышишь? У него пушка. Что? Да вроде не игрушечная. Кажется, «кольт». Помнишь, как у Данилы Багрова в фильме?

Дав ему выговориться, я вернул трубку к уху.

– Враньё, говоришь?

– Не понимаю, – ответил Вагиз. – Если ты решил покончить с собой, к чему такие сложности? Мог бы сразу застрелиться…

Я выдавил из себя смех. Вроде получилось.

– Жду тебя через два часа. Приезжай один. Иначе твоему братцу хана!

– Что за слово дурацкое?

– Какое?

– Хана. Всегда меня бесило, – сказал Вагиз. – Ладно, что тебе надо?

– Хочу решить наши проблемы, – ответил я, разглядывая пушку. И правда, «кольт».

– Думаешь, у тебя получится? – спросил Вагиз.

– Почему бы не попытаться? У меня кое-что есть для тебя.

– Что?

– Увидишь. Тебе понравится. Ты сразу забудешь о наших проблемах.

– Не нравится мне твой тон, – сказал Вагиз мрачно. – Учти, у тебя со мной тягаться не получится.

– Но поговорить-то получится?

– Пожалуй, две минуты я тебе выделю. А потом видно будет.

Чувствовалось, что он злится. Этот головорез не даст мне и двух секунд.

– Конец связи!

Я нажал отбой.

– Страшно, – сказала Ирада.

– Вешайтесь! – сказал Равиль.

Я слегка стукнул его рукояткой по лбу. Равиль хлопнулся на спину, закатив глаза. Но тут же вернул их на место и злобно посмотрел на меня. В этот момент зажужжал телефон у меня в руке. Вагиз.

– Ей, ебанько! – сказал он. – Ты не сказал, куда ехать. Или ты дома сидишь всё-таки?

Ах, черт! Это всё нервы! И глупость.

– На выезде из города, – сказал я. – Там есть заброшенное здание скотобойни. Знаешь? Жду тебя там через два часа.

– Договорились, крыса.

Он отключился. Я сунул пистолет за пояс, хлопнул водки. Хлоп!

– Собирайтесь, – сказал я.

Ирада собралась минут за пять. В жизни не видел, чтобы женщины так быстро собирались. Я помог Равилю натянуть штаны, потом накинул ему на плечи пуховик, и мы спустились к машине. Со стороны это, должно быть, выглядело так, будто опер ведёт в отдел пойманного бандита и проститутку.

– Где твоя тачка? – спросила Ирада.

Я показал на «микрик».

Ирада залезла на пассажирское сиденье. Я открыл задние двери и затолкал Равиля в грузовой отсек. Там были свалены какие-то ящики. Сам сел за руль.

– Отвезу тебя в одно место, – сказал я. – Посидишь пока там.

– Ага.

– Здесь опасно. Вагиз может прислать кого-то.

– Понятное дело.

Мне вдруг захотелось поцеловать её. Что такое? Может, это предчувствие того, что у меня больше никогда не будет возможности поцеловать женщину? Стало грустно и одиноко. Как глупо прошла жизнь. Мне ещё сорока нет. А что я видел? Ну, поимел примерно тридцать женщин, два раза съездил во Владивосток, где в первый раз отравился суши, а во второй меня обворовали какие-то хмыри на пляже. А про свою мёртвую мечту стать певцом даже вспоминать не хочется. Свой шанс с деньгами профукал. Да как профукал! Врагу такого не пожелаешь.

Я высадил Ираду через дорогу от своего дома и объяснил, как найти дворницкую.

– Скажи старику, что ты от меня. И сиди, жди моего звонка.

– А если ты не позвонишь?

– С ума сошла, что ли?

Получилось убедительно вытаращить глаза, так что Ирада, кажется, успокоилась.

– Ладно, – сказала она. – Поздно жалеть.

– Вот именно. Если старик на месте и всё в порядке, скажи ему, чтобы вышел и помахал рукой.

– А если его нет?

– Тогда сама выйди и помаши рукой.

Она пошла, поникшая и жалкая. Поздно не поздно, а всё-таки Ирада наверняка двести раз обо всём пожалела. Видимо, слишком я был неуклюж в своих действиях. А ещё этот старый пистолет, выглядящий так, будто им швырялись об стену, эта машина, пропахшая землёй, моё лицо… Раньше оно было жёстким, уверенным в себе. С годами стало покорным. А теперь нечто среднее. Я посмотрел в зеркало. Глаза как у загнанной собаки.

Кто-то свистнул. Я огляделся. Старик помахал рукой и подошёл ко мне.

– Хороша, – сказал он.

– Через пару часов заберу её, – ответил я. – Нужно только решить кое-какие дела.

– Война, сынок?

– Война.

– Куда едешь?

– Зачем тебе знать? Приеду, расскажу.

– Вот это правильно, – кивнул старик.

Тут в фургоне раздался стук.

– Это кто?

– Военнопленный, – ответил я.

Потом мы немного помолчали. Я всё хотел сказать что-то вроде «Если я не вернусь…», но не знал, как закончить фразу. Я хлопнул старика по плечу и вырулил на дорогу.

Здание скотобойни стояло посреди пустыря в нескольких километрах от трассы. Оно было частично разрушено, окна зияли пустотами, будто мёртвыми глазницами. Вокруг было тихо, ни одной живой души. Ну, может быть, только души коров и свиней бродят где-то поблизости. Я остановился напротив, вылез из машины, закурил и стал ждать. Время текло медленно. Это раздражало. Почему так? Годы пролетают, глазом не успеваешь моргнуть, а минуты иногда тянутся вечность. Кажется, успеваешь за это время состариться.