ящик, на котором вы пристроились. В нём такое количество взрывчатки, что на воздух взлетит и линейный корабль. А вы на нём сидите меньше чем в метре от огня. Такое занятие не очень-то полезно для здоровья.

Лука поёжился, дёргая себя за кончики усов.

— А я слышал, будто тол можно бросить в огонь, он сгорит, как смолистое полено, только и всего.

— Совершенно верно, — согласился новозеландец. — Тол можно деформировать, крошить, пилить напильником, резать ножовкой, прыгать по нему, дробить кувалдой. И ничего не произойдёт, разве только разомнёте свои мышцы. Но если он начинает отпотевать, очутясь в жарком, сыром помещении, то начинается кристаллизация этой испарины. Что тогда будет, братец ты мой! А в нашей норе становится слишком жарко и сыро.

— Убрать его отсюда! — воскликнул Лука, пятясь в самый дальний угол. — Убрать! — Помолчав, он прибавил. — Если только от снега и от влаги…

— Тол можно погрузить в морскую воду хоть на десять лет, и ничего с ним не случится, — назидательно проговорил Мэллори. — Но вот запалы могут отсыреть. Не говоря о детонаторах в ящике, который стоит около Андреа. Всё это добро надо вынести из пещеры и закрыть плащом.

— Фу! Лука придумал кое-что получше! — Низенький грек уже надевал свой маскировочный халат. — Отнесём ящики в хижину старого Лери. Лучше места о не найти. А когда понадобится, можно будет в любое время забрать. Так что, если потребуется срочно оставить пещеру, возиться с взрывчаткой не придётся.

Прежде чем Мэллори успел возразить. Лука наклонился, с трудом поднял ящик и, пошатываясь под его тяжестью, обошёл вокруг костра. Не дав ему сделать и трёх шагов, Андреа с решительным видом отобрал у островитянина взрывчатку и взял ящик под мышку.

— Позвольте…

— Ни в коем случае! — воскликнул обиженно Лука. — Я сам справлюсь. Это для меня сущий пустяк.

— Знаю, — успокоил его Андреа. — Но это взрывчатка. Её нужно нести особенным способом. Меня этому специально обучали, — объяснил он.

— Ах, вот как! Я и не знал. Пусть будет по-вашему. А я тогда понесу детонаторы, — согласился Лука, самолюбие которого осталось не задетым, и, подхватив чёрный ящичек, торопливой походкой пошагал за своим земляком.

Мэллори взглянул на циферблат. Ровно час ночи. С минуты на минуту должны вернуться Миллер и Панаис. Ветер дул не столь свирепо, снегопад почти прекратился. Идти будет легче, но на снегу останутся следы. Неприятно, но не смертельно. Когда рассветёт, их группы здесь уже не будет. Они кратчайшим путём спустятся к подножию склона. Там снег сойдёт. А если где-то он и останется лежать, можно будет пройти по ручью, вьющемуся по долине, и не оставить следов…

Пламя угасало, в пещеру вновь вползала стужа. Одежда у Мэллори не успела высохнуть, и его била дрожь. Бросив в костёр ещё несколько обломков досок, капитан смотрел, как огонь вспыхнул и осветил пещеру. Кейси Браун спал, свернувшись калачиком на куске брезента. Спиной к нему неподвижно лежал Стивенc. Дышал он прерывисто и часто. Кто знает, много ли ему осталось жить. Юноша умирал. Но умирать — понятие растяжимое.

Если изувеченный, казалось бы, стоящий одной ногой в могиле человек решит не умирать, он становится самым стойким, самым выносливым на земле существом. Мэллори доводилось встречать таких людей. Но, может быть, Стивенc не хочет жить? Жить, переносить эти невероятные страдания означает утвердить себя в собственных глазах и в глазах своих товарищей. Он ещё достаточно молод, хотя и успел хлебнуть горя, и это самоутверждение может оказаться самым главным в жизни юноши.

Но, с другой стороны, Энди сознаёт, какой он стал обузой. От него, Мэллори, он это и узнал. Стивенc также понимает, что командир группы беспокоится не о его, лейтенанта, здоровье, а опасается, как бы Энди не попал в плен к неприятелю и под пытками не «раскололся». Он слышал, как капитан говорил об этом, и решил, что подвёл товарищей. И чем кончится этот спор с самим собой, предсказать очень сложно. Покачав головой, Мэллори вздохнул, закурил ещё одну сигарету и поближе придвинулся к огню.

Не прошло и пяти минут, как вернулись Андреа и Лука. Почти тотчас же пришли Миллер и Панаис. О своём возвращении янки оповестил издалека: скользя, падая и снова поднимаясь на ноги, он, не переставая, бранился, когда карабкался вверх по лощине с громоздким тяжёлым грузом на плечах. Ввалившись в пещеру, капрал устало опустился у костра. Судя по его виду, американцу досталось на орехи. Мэллори сочувственно улыбнулся товарищу.

— Как дела, Дасти? Надеюсь, Панаис не очень от тебя отставал?

Миллер, видно, не слышал слов капитана. Он бессмысленно уставился на огонь. И без того худое лицо его ещё больше вытянулось. Наконец, до него дошло, в чём дело.

— Тысяча чертей! Вы только посмотрите! — выругался он сердито. — Я, как дурак, целую ночь лезу по этой идиотской горе, пру на собственном горбу камелёк и столько керосина, что впору слона в нём купать! И что же я вижу? — Набрав полную грудь воздуха, капрал в соответствующих выражениях сообщил, что именно он увидел. И умолк, всё ещё кипя от негодования.

— В твоём возрасте нужно следить за кровяным давлением, — посоветовал Мэллори. — А как с остальным получилось?

— По-моему, всё в порядке. — В руках капрала появилась кружка «узо», и лицо его немного прояснилось. — Притащили постельные принадлежности, аптечку…

— Если дашь мне постель, я уложу в неё парнишку, оборвал его Андреа.

— А как с продовольствием?

— В порядке, шеф. Харч тоже притащили. Харча навалом. Панаис — не человек, а золото. Достал хлеба, вина, брынзы, чесночной колбасы, риса… Словом, всего.

— Риса? — На этот раз удивился Мэллори. — Но риса на островах теперь днём с огнём не сыщешь, Дасти.

— Панаис сыщет, — не скрывая восторга, произнёс Миллер.

— Достал его на кухне немецкого коменданта. Одного малого по фамилии Шкода.

— Немецкого коменданта? Ты шутишь!

— Истинная правда, шеф! — опрокинув полкружки «узо» одним залпом, капрал удовлетворённо крякнул. — Бедный старый Миллер стоит у чёрного хода ни жив ни мёртв. Коленки стучат, как кастаньеты у Кармен. Готов драпануть при малейшем шорохе. А этот малыш спокойно подходит и взламывает дверь. С такими способностями у нас в Штатах он стал бы миллионером. Минут через десять возвращается, прёт этот стебучий чемодан. — Миллер небрежно махнул в сторону. — Малый не только выгреб начисто комендантскую кладовку, но ещё и продуктовую сумку у него одолжил. Нет, шеф, если я ещё пообщаюсь с этим чудаком, то меня инфаркт хватит.

— Но разве не было охраны, часовых?

— На ночь охрану, видно, сняли. Из Панаиса клещами слова не вытянешь.