Стиву с ними было не так легко, как с неграми, но все же просто. Будучи англосаксом по происхождению, он с молоком матери впитал демократическое устройство любого человеческого сообщества и не умом даже, а на генетическом уровне понимал превосходство этой формы правления над всеми остальными. Даже не превосходство, а принципиальное отличие, которое его, Стива, устраивало, равно как и устраивало всех людей, которые хотели и были свободными на этой земле — от древних греков до современных ирландцев.

Демократию Стив понимал совершенно не как мы, которые видят в демократии всего лишь выборность и идею личной свободы. Стив понимал, что в обществе свободы нет и быть не может. Но только демократия давала Стиву то, что не могла дать ни одна другая форма правления — право взять на себя ответственность за что-то, делать это, управляясь только своими силами, и отвечать перед сообществом за результаты — разумеется, персонально. Такая форма правления обеспечивала Стиву, во-первых, самоидентификацию, то есть самоуважение, во-вторых, у него был шанс завоевать уважение сообщества — своими действиями. И это уважение было бы адресовано персонально ему, Стиву, а не коллективу вообще! То есть слава, попросту говоря, в демократии достигалась «на раз» — было бы рвение!

Поэтому Стив понимал, что немцы уважают не его (хотя, конечно, они его уважали), а его пост, который давал ему возможность в будущем завоевать настоящее уважение — если бы он справился с задачей.

Японец Стиву не подчинялся. Его можно было только просить что-то сделать. Он даже объяснил свое поведение — тем, что уже принес клятву верности главе клана и другой клятвы принести не может.

Для Му, который Стива не любил (прежде всего, потому, что идея демократии и идея Поднебесной находятся на двух разных полюсах), безропотно ему подчинялся, правда, с оговоркой — если рядом не было Русского. Если Русский был — он смотрел на него и ждал его одобрения.

Миша никакую власть принципиально не признавал, над Стивом подсмеивался. Стиву он не нравился, но Миша придумывал такие выходы из таких ситуаций, что Стив его, без сомнения, уважал.

Если Миша в упор не видел Стива, то Русский все же понимал, что Стив — начальник. Но отношения с этим начальником никак не складывались.

Йохо вообще было все равно, кто поручает работу. Он ее доделывал до конца, невзирая на более срочные дела или на попытки ее отменить, и брался за новое дело. Поскольку он все делал качественно, Стив научился приспосабливаться под него: рассчитывал, когда Йохо закончит очередную работу — и поручал ему следующую, раньше всех остальных.

Ситуация разрешилась сама собой, несколько неожиданно. Стив заболел. Поскольку Русского в лагере побаивались, он обладал большим авторитетом, или, если хотите, весом — то решено было до выздоровления Стива сделать его начальником строительства корабля. Это было сделано прежде всего потому, что иначе бы все перессорились и перестали бы вообще работать, а так можно было быть уверенным, что с Русским работа будет идти вперед.

С первых же дней Русский показал всем, что чудеса на свете бывают. От него ждали указаний — он их не давал. Вместо этого он говорил: сам реши, как сделать — и человек уходил, думая и чеша репу от натуги. Если же у человека не получалось, он спрашивал у того, кто знает, или показывал сам, как надо. Но только человек вновь обретал уверенность — Русский тотчас же отходил, не мешал.

Вместо кружков качества и контроля со своей стороны он ввел Взаимную отчетность. Каждый в конце дня рассказывал, что он сделал, а в начале дня — что хотел сделать. Нельзя сказать, что людям это не нравилось! Однако все было так необычно!

Почувствовать себя нужным, незаменимым при такой системе не получалось. Славы здесь было не добиться — все работали по своему разумению, а не под началом. Эффективность работы, правда, сильно упала, а все потому, что не было координации, каждый занимался, чем считал нужным, усердно — но совершенно в отрыве от остальных. Иногда дело, сделанное одним, переделывалось другим, который тоже хотел его сделать.

Получалась не стройка, а какая-то игра. Но все были довольны! Обычная усталость ушла с лиц, и даже Йохо заулыбался. По вечерам находились силы играть в волейбол и в футбол, люди стали планировать свою работу, что-то рисовать на песке — в общем, отношение поменялось. Когда Стив выздоровел, ему стоило большого труда вернуть все в старое русло. Действительно — зачем поварам стучать молотком? У них лучше получается кашеварить!

Но роль Русского с тех пор поменялась. Он стал на один день в неделю сменным руководителем, а Стив — простым работником. Стиву это нравилось — он любил, как все американцы, работать руками, и ребята за один день вольной работы намотивировались на целую неделю обычной плановой пахоты.

«Менеджер на день» — так иногда называли Русского. Он же, когда работал начальником, умудрялся еще что-то делать несложное — помогать кому-то, часто Стиву, и было непонятно: кто начальник, где он — только сосредоточенные лица людей, скрип пил и стук молотков.

Поскольку на Руси власть всегда была очень далеко от большинства людей, то у русских сложилась стихийно проектная структура управления и своеобразное отношение к власти, как к некоторой мешающей силе, которая может испортить все дело, если к ней правильно не подступиться (не подольститься). К медведю — с рогатиной, к бабе — с подарком, а к власти — с поклоном. Поклонился — и пошел опять делать свое дело.

Однако когда «власть» компании сидит себе в соседнем кабинете, старые схемы уже не работают, а новых — нет. Что делать? «Власть» же, видя склоняющихся перед ней в поклонах, неправильно понимает это. Думает, что кланяются именно ей — ее уму, ее таланту, ее хватке. А кланялись на самом деле затем, чтобы убралась поскорее и не мешала работать. Проектная структура, что тут скажешь!

Со временем «власть» стала малоадекватной, в силу того, что живет в далеком, а потому — иллюзорном мире. Это можно наблюдать в подавляющем большинстве компаний. «Власть» стала требовать себе привилегий, зарплат, автомобилей и командообразующих тренингов с бассейном и ужином (и номерами на двоих, а то какой же это тренинг!).

Все это подкреплялось совершенно «Римским» (хотелось написать: «идиотским», в данном случае это одно и то же) основанием, а именно тем, что так поступают на Западе. На Западе! Там, где мир изначально был маленьким, где люди жили скученно, в городах и при построении мануфактуры их надо было собрать, научить и приглядывать за ними постоянно, как бы чего не уперли — вот эту, совершенно чуждую нам систему приводят в пример отношения к власти в компаниях.

Да у нас совершенно другая история! Если у них основа управления — исполнительность, у нас — инициативность. В городе, где существует избыток рабочей силы, важно правильно ею воспользоваться, поставить каждого на свое место. У нас, на наших просторах, где рабочей силы хронически не хватает, главным становится не расстановка кадров, а то, как сделать так, чтобы один трудился за двоих, за семерых… А там хоть и помереть — и Бог с тобой! — сделанная работа уедет по назначению, попадет к такому же активисту-энтузиасту, как и работник. И он поступит с нею так же.