Варвара сочеталась браком с князем Сергеем Голицыным и оставалась до конца своей жизни верной и заботливой супругой. В течение всего этого времени Потемкин поддерживал с Варварой бурные и страстные любовные отношения, которые были намного нежнее, чем отношения к императрице. Особенно показательными для моралистов была связь Потемкина со своей племянницей Александрой. До конца его дней Александра оставалась ему верной союзницей. Девушка вышла замуж за польского графа Ксаверия Браницкого, который играл видную роль в политической жизни Польши и был генералом русской армии. Александра сопровождала Потемкина во многих поездках. Она принадлежала к ближайшим доверенным императрицы [72] и пользовалась таким уважением, что Екатерина и Потемкин доверяли ей неоднократно деликатные политические миссии. Через своего супруга она оказывала влияние на государственную политику Польши. Александра находилась у постели умирающего Потемкина и унаследовала значительную часть его состояния.

Этот пример показывает, насколько тесно чувства, любовь, страсть и политика были переплетены в жизни Потемкина. Хотя игра с племянницами в конкретном случае и кажется преувеличенной, но стиль придворной жизни не исключал этого.

Потемкин утратил бы значительную часть своего ореола, если бы не довел этот принцип до конца. Ни в любви, ни в политике у него не должно было быть промахов, после того как летом 1776 года они с императрицей пришли к соглашению о новых основах их взаимоотношений. Пикантное возбуждение, пронзительная острота во всех сферах жизни служили для него импульсом для блестящего исполнения тех задач, которые возлагала на него императрица по укреплению южных границ и для расширения влияния России на Черном море. Они вместе создали это грандиозное произведение. Как никто другой, Потемкин умел возвысить Екатерину II своим беззаветным служением. Потемкин стоял во главе империи, у него была своя собственная историческая миссия. Из любовника он вырос в друга и любимого советника, которому еще предстояло найти свое истинное предназначение в жизни. Он нашел его на юге, в войне с Турцией, в «Греческом проекте», в широкомасштабной военной реформе и во внешней политике.

Тогда Потемкин стоял только в начале своего развития как политика, военачальника и государственного деятеля. В то время он уже по-новому определил роль фаворита или любимца при Екатерине II. Григорий Орлов был фаворитом и любимцем в классическо-абсолютистском смысле. Своим привилегированным и относительно прочным положением он был обязан своей готовности рисковать при государственном перевороте и при упрочении власти Екатерины в первые годы ее царствования. За Григорием Орловым стояла могущественная семья, окруженная растущей толпой приверженцев. Восторженное расположение могло играть роль для императрицы. Григорий Орлов пал, поскольку он не мог вырасти из положения любимца. В тяжелые 1773–1774 годы Екатерине требовалось честолюбие фаворита, который смог бы справиться с кризисом и прославить ее имя в истории новыми свершениями во славу империи.

Потемкин же смог превратиться из фаворита в самостоятельную историческую величину. Он низвергал фаворитов, которые пришли после него, до уровня политической незначительности. Только в конце своей жизни он был вынужден еще раз вступить в противоборство, когда речь зашла о конкуренте, заявившем о себе как о крупном государственном деятеле…

Союз Екатерины II с Потемкиным не базировался на стремлении выставлять на показ парадную сторону. Но несомненно, пышный антураж образа жизни маскировал их государственно-политические воззрения. Но это соответствовало правилам политической игры, характерной для времени, которое принято называть русским просвещенным абсолютизмом, что также вводило в заблуждение. В сущности, этим термином описывается манера ряда монархов преподносить себя миру: Иосифа II, Фридриха Великого или Екатерины II. Понятие «просвещенный абсолютизм» включает в себя осознание культурно-исторической значимости широкого образования, поддержку и поощрение науки, искусства и культуры, терпимое отношение к религии и инакомыслию, социально ориентированные законы, эффективную структуру управления и открытость монарха гражданскому обществу. Все эти черты отчасти были присущи и царствованию Екатерины II. Императрица обладала несомненными литературными талантами, ее усилия нести идеи Просвещения в народ были столь хорошо известны на Западе, что никто не осмеливался потребовать этому доказательств. Однако личная переписка с деятелями западноевропейского Просвещения не привела к упразднению крепостного права в России. Вместо этого просвещенные умы, такие как, например, Вольтер, поддерживали экспансионистские стремления России в южном направлении — против «язычников».

Возвышение Потемкина относится ко времени, последовавшему за окончанием русско-турецкой войны 1768–1774 годов.

Было нечто символичное в том, что он получил должность генерал-губернатора Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний (то есть южных провинций России) в тот же самый день, в который был подписан русско-турецкий Кючук-Кайнарджийский мирный договор, завершивший эту войну.

В этой связи возникает интересный вопрос, был ли князь Потемкин лишь военным и административным исполнителем монаршей воли в деле покорения южнорусских степей или он принадлежал к идейным вдохновителям и фактическим авторам великого плана создания новой русской Восточно-Римской империи. Сфера мыслей и сфера поступков были непосредственно связаны друг с другом. Создавая концепцию и проявляя активность по экономическому, военному и политическому укреплению Новороссии, Потемкин подготавливал материальную базу для осуществления идеи захвата Константинополя.

Однако ответ на вопрос, почему русское правительство решило колонизировать юг, почему оно укрепляло границы и готовилось к войне против Турции, остается неоднозначным. Многое здесь имело значение: надежда играть ведущую партию в международной политике и экономике, роль усмирителя стихийных народных выступлений, страсть к приключениям и наживе, желание иметь эффективную защиту от нападений горцев и становящихся опасными соседних государств, а также желание распространять христианство и принимать угнетаемых христианских братьев под свою защиту.

Все экономические источники обширного Российского государства, включая пограничные области, должны были быть максимально доступными и приносить пользу, не внося радикальных изменений в социальный и политический порядок в стране. Территориальные приобретения на юге не касались ни дворянства, ни крепостного права.

Екатерине II обязан своим появлением российский империализм. Потемкин в большой мере благодаря личным способностям поднялся при протекции императрицы от мелкопоместного вахмистра до одного из ведущих сановников государства. Какую иную политически важную идею государственного масштаба должен был он преследовать, как не идею своей покровительницы? Потемкин действительно верил в нее, а не только подсчитывал средства в собственном кармане. Он понимал, что, поддерживая мечты Екатерины, связанные с ее устремлениями на Ближний Восток, он должен сопровождать витиеватые слова активными действиями.