– Наш человек доставил их, рискуя жизнью. Ты, надеюсь, понимаешь, что если бы его засекли, то он прожил бы не долго?

– Да, понимаю, – кивнул Решетов. – Ты хочешь сказать, этот твой Мерцалов настолько неуловим, что сможет подобраться к нашему подопечному?

– Запросто – ты же сам видишь, какие за ним тянутся дела. И еще мне кажется, но я пока это не проверил, что и в Норвегии, и Италии поработал именно он.

– Так там же расхождение по времени в несколько дней!

– А что ты, Андрей Николаевич, считаешь, тяжело попасть из Норвегии в Италию для такого человека, как он?

– Считаю, тяжеловато. Гарантирую, Интерпол его ищет.

– Ищет, ищет… Уже несколько лет ищет. Фотографии Мерцалова у них пока нет.

– Так в чем дело, Федор Филиппович? Давай разошлем его фотографии, и пусть суетится Интерпол.

– А ты что думаешь, он сейчас в Норвегии дожидается, пока его схватят? Такие люди, насколько мне известно, – Потапчук поднял вверх указательный палец, – на месте не сидят. Сделал дело – и улетел, или уехал, или уплыл…

– Послушай, – Решетов вновь весь подобрался, напрягся, – а что, если сейчас этот твой Мерцалов уже в России?

– Вполне может быть, – с расстановкой проговорил Федор Филиппович. – Может быть, он уже в Москве.

Русский язык знает, на иностранца не похож.

– Да, я думаю, родной язык он не забыл.

Решетов посмотрел на пачку сигарет, лежащую на столе.

– Кури, кури!

– Дорогие сигареты позволяете себе курить, Федор Филиппович.

– Дорогие потому, что о здоровье пекусь. Курево – единственная радость, которая мне осталась.

– А что, алкоголь из списков радостей ты уже исключил?

– Не я исключил, Андрей Николаевич, врачи исключили. – – Можно подумать, ты их сильно слушаешь!

– Слушать не слушаю, а организм уже не принимает.

– Да, стареем мы с тобой. И что будет, когда мы уйдем на пенсию?

– Кого ты имеешь в виду? Себя и меня?

– Ну нас всех – старую гвардию, тех, кто работал при Андропове.

– Да уж, и не говори, Андрей… Хотя свято место пусто не бывает. Придут молодые, они тоже много чего умеют.

– Как, же умеют!.. Вот твои аналитики читали записку, сами составляли ее – и ничего не заметили?

– А ты не трогай, Николаич, моих людей. Они не заметили – так я увидел.

– Ты стреляный воробей, – с грустью в голосе обронил Решетов.

– Я-то стреляный. Надеюсь, они вскоре такими же станут.

– Надейся, надейся, а сам не плошай.

– Так что будем делать? – глядя в глаза Решетову, спросил Потапчук.

– Что будем делать… Надо размножить фотографии, послать в Интерпол. Надо сдать этого мерзавца Мерцалова! Пусть его обложат со всех сторон, и тогда, будь уверен, он не ускользнет.

– Хотелось бы верить.

– Черт подери, как здорово, – пробормотал Решетов, стукнув кулаком по столу, – что у тебя есть эта фотография! А скажи, если не секрет, много заплатили за снимки и фотографию?

– Нисколько, – покачал головой генерал Потапчук. – Тот, кто передал нам снимки, действовал из идейных соображений.

– Не верю я всем этим идейным. Но, все равно, дай Бог ему здоровья! – Решетов прошелся по кабинету, взял снимок и стал его рассматривать. – Думаю, мы его найдем. И не таких отыскивали, тем более, есть изображение.

– Ну что ж, давай тогда этим и займемся. Хотя, честно признаться, у меня нет стопроцентной уверенности, что именно Мерцалов приедет в Россию, чтобы поставить последнюю точку и сорвать контракт.

– Как мне надоели все эти Хусейны, Каддафи и прочие Арафаты! Друзья долбаные! У нас, славян, все проще. У немцев проще, у американцев проще. А эта арабская шайза вечно лезет в каждую дырку…

– Да, публика неприятная, – выдохнув через нос дым, сказал Потапчук и понял, что его старинному приятелю разговор дается нелегко.

Потапчук наблюдал, как Решетов подрагивающими пальцами извлекает из пачки сигарету и нервно раскуривает ее.

– В общем, я по своим каналам, а ты, Федор Филиппович, по своим. И еще, надо будет связаться с ФСК, с МВД и службой охраны президента, чтобы всем действовать синхронно.

– Ладно, хорошо, я этим займусь. Но пока лучше никому ничего конкретного о нашей догадке не говорить.

– Как не говорить? – генерал Решетов пристально взглянул на Федора Филипповича.

– Знаешь, Андрей Николаевич, может случиться, что я ошибся, может случиться, что ошибся ты. Информация, во всяком случае, у нас пока еще не полная.

– А ты запросил из Италии и из Норвегии все материалы по этим двум убийствам?

– Да, запросил. Жду, что ответят.

– Федор Филиппович, если понадобится помощь, обращайся ко мне в любое время дня и ночи. Телефоны мои ты знаешь, я тебе помогу. У нас, конечно, не бог весть какие связи с западными коллегами, но тем не менее они наработаны. Мое управление их пару раз выручало. Так что, думаю, и им отказаться будет тяжело.

– И наши люди их выручали, – не без гордости за свое управление сказал Потапчук, – и не два, и не три раза.

– Ну ладно, не будем сейчас хвастать, кто из нас лучше и кто активнее. Сейчас главное – получить информацию. А как только получишь – сразу же дай мне знать. Я тоже хочу познакомиться с материалами. Я подключу своих экспертов, аналитиков, может быть, они до чего-нибудь додумаются и сумеют подтвердить наше с тобой предположение.

– Лучше, чтобы они его опровергли! – Потапчук махнул рукой. – Лучше, чтобы это все оказалось моим и твоим, Андрей Николаевич, вымыслом.

– Нет, нет, – покачал головой Решетов, – к сожалению, это не похоже на вымысел. Скорее всего, ты прав.

Молодчина, Федор Филиппович, есть хватка. Вот что значит старая гвардия!

– Старый конь, как известно, борозды не портит, – с довольной улыбкой отозвался генерал Потапчук.

Решетов наконец-то налил себе чашку кофе, который уже давным-давно остыл, сделал маленький глоток, запивая горький дым сигареты еще более горьким кофе, и подумал, не рассказать ли Потапчуку о том, что случилось в Женеве с Артемом Прохоровым. Но затем, поразмыслив, решил до поры до времени эту информацию придержать и не предавать огласке. Решетов был глубоко убежден, что пока эта информация для всех в России является закрытой.

Откуда ему было знать, что во время налета на швейцарский банк там находился человек генерала Потапчука, и не просто близкий знакомый, а один из самых лучших, самых опытных и надежных сотрудников; что там, в банке, был Глеб Сиверов, агент под оперативным псевдонимом Слепой.