У моего адвоката не было ни газеты, ни чего-нибудь еще, что могло бы отвлечь его внимание. Поэтому, снедаемый скукой, он сосредоточился на официантке. Она, как робот, приняла наши заказы, как вдруг адвокат насквозь пробил корку ее безразличия требованием принести «два стакана ледяной воды со льдом».

Он залпом выхлебал свой, и спросил еще один. Я заметил, что официантка напряглась.

«На хуй», — подумал я. И углубился в раздел комиксов.

Через десять минут она принесла гамбургеры, и я увидел, как мой адвокат протянул ей салфетку, на которой было что-то написано. Он сделал это небрежно, с отсутствующим выражением лица. Но я понял, улавливая вибрации, что мир в этом месте будет скоро нарушен.

— Что там было? — спросил я.

Он отмахнулся, таинственно улыбаясь официантке, стоявшей к нам спиной в десяти шагах, в самом конце стойки, и размышлявшей над содержанием салфетки. Наконец она повернулась, сверкая глазами… решительно шагнула вперед и бросила салфетку моему адвокату.

— Что это? — заверещала она.

— Салфетка, — сказал мой адвокат.

Наступил момент омерзительной тишины, а затем ее прорвало: «Не вешай мне лапшу на уши! Я знаю, что она означает! Жирный ублюдок, сутенер вонючий, твою мать!».

Мой адвокат поднял салфетку, ознакомился с тем, что он написал, и бросил ее на прилавок. «Это кличка принадлежащей мне лошади, — сказал он тихо. — Что тебе не нравится?»

— Сукин сын! — раздалось в ответ. — Я много всякого дерьма выношу здесь, но не потерплю, черт побери, выходок какого-то сутенера-дрочилы!

«Господи, — недоумевал я, — что случилось?» Я внимательно наблюдал за руками официантки, надеясь, что она не схватит ничего острого или тяжелого. Взял салфетку и прочитал то, что на ней большими красными печатными буквами нацарапал этот козел: «Красивая Жопа?» Вопросительный знак был подчеркнут.

А она завизжала снова: «Оплатите свой счет и убирайтесь вон ко всем чертям! Хотите, чтобы я полицию вызвала?».

Я достал бумажник, но мой адвокат уже поднялся… не глядя на нее, полез за майку, а не в карман, и вдруг вытащил Гербер Мини-Магнум, ужасное серебристое лезвие, назначение которого официантка, похоже, мгновенно осознала.

Она замерла: ее безумно расширенные зрачки впились в нож. А мой адвокат, не сводя с нее глаз, сделал шесть шагов к проходу, снял телефонную трубку, отрезал ее, бросил телефон рядом со своим табуретом, и сел.

Официантка не шевелилась. Я одурел от шока, не представляя, надо ли бежать или смеяться.

«Сколько стоит тот лимонный пирог?» — спросил адвокат голосом обычного клиента, только что влетевшего в этот клоповник, и обсуждающего с официанткой заказ.

«Тридцать пять центов!» — прошептала женщина, прерывисто дыша. Ее глаза буквально лопались от страха, а мозг, судя по всему, функционировал на каком-то основном механическом уровне инстинкта выживания.

Мой адвокат засмеялся: «Я имею в виду весь пирог».

Она заплакала, простонав что-то невнятное.

Адвокат положил купюру на прилавок. «Будем считать, что это пять долларов, — сказал он. — О'кей?» Она кивнула, все еще в столбняке, взирая, как адвокат по-хозяйски заходит за прилавок и вытаскивает пирог из застекленной витрины. Я приготовился сваливать.

Официантка явно пребывала в шоке. Вид ножа, очевидно, реанимировал дурные воспоминания. А затуманенный взгляд говорил, что ее глотка была уже однажды порезана. Она продолжала неподвижно стоять, словно разбитая параличом, когда мы вышли.

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА:

К этому моменту в хронологии событий Доктор Дьюк, судя по всему, совершенно выбился из сил; представленная им рукопись была в таком беспорядке, что нам пришлось ознакомиться с оригинальной пленкой и расшифровать ее слово в слово. Мы ни в коей мере не редактировали эту главу, а Доктор Дьюк отказался даже читать ее. И у нас не было ни малейшей возможности связаться с ним. Единственный связной адрес, которым мы располагали в течение всего этого времени, — номер переносного телефона где-то на Шоссе 61, — и все попытки связаться по нему с Дьюком оказались тщетными.

В интересах чистоты и принципиальности журналистской работы мы публикуем следующую главу так, как она сошла с пленки, — одной из многих, представленных Доктором Дьюком наряду с рукописью для дополнительной сверки. Эта глава следует за эпизодом, в котором принимали участие Дьюк, его адвокат и официантка в ночной закусочной в Северном Вегасе. Логическое обоснование следующей операции, вытекает из ощущения, полностью разделяемого как Дьюком, так и его адвокатом, — что Американская Мечта должна быть обнаружена далеко за скучнейшими пределами Конференции Окружных Прокуроров по Проблеме Наркотиков и Опасных Наркотических Веществ.

Запись начинается в «Белом Ките» где-то на северо-восточной окраине Лас-Вегаса — когда он несется по дороге «Парадайз»…

Адв: Направо Боулдер Сити. Это городок?

Дьюк: Да.

Адв: Поехали в Боулдер Сити.

Дьюк: Хорошо. Только давай где-нибудь выпьем кофе…

Адв: Во, прямо туда, Терри Такс Стэнд, США. Я бы решился отведать тако. Пять за бакс.

Дьюк: Звучит ужасно. Я бы предпочел заехать куда-нибудь, где один стоит пятьдесят центов.

Адв: Нет… скорей всего нам предоставляется последний шанс полакомиться тако.

Дьюк:… Я хочу немного кофе.

Адв: А я хочу тако…

Дьюк: Пять за бакс, это как… пять гамбургеров за бакс.

Адв: Нет… не суди о тако по его цене.

Дьюк: Ты полагаешь, что можешь обставить эту сделку?

Адв: А как же. Здесь есть гамбургеры за двадцать девять центов. И тако по двадцать девять центов. Дешевая забегаловка, вот и все.

Дьюк: Так иди и договаривайся с ними…

(Резко искажается звук — Ред. )

Адв: …Привет.

Официантка: Чем могу помочь?

Адв: Да, у вас есть здесь тако? Это мексиканские тако или просто обычные тако? Я имею в виду: вы кладете в него острый красный перец и тому подобное?

Офиц: У нас есть сыр и салат, есть соус, ну вы понимаете, добавить в него?

Адв: Я имею в виду вы гарантируете, что это аутентичные мексиканские тако?

Офиц:… Я не знаю. Эй, Лу, у нас есть аутентичные мексиканские тако?

Женский голос из кухни: Что?

Офиц: Аутентичные мексиканские тако.

Лу: У нас есть тако. Я не знаю, мексиканские они или нет.

Адв: Да, ну ладно, я просто хотел быть уверенным, что получу именно тот товар, за который плачу. Пять за доллар? Я возьму пять.