— Нет. Они сами уползли подальше с воплем — заберите нас отсюда!

— Я что, очень плохо себя вела, да? Жан-Поль, пожалуйста. Скажите мне всю правду…

И вот опять!

Да что же это такое!

Я ведь пообещала себе больше никогда, никогда, никогда не устраивать разнузданных попоек. Чем закончились посиделки в компании Кристины и двух испанцев? Трупом в багажнике.

Ведь мне так и не удалось восстановить в памяти подробности той вечеринки. Я так и не знаю, что же у нас произошло… Хорошо, Жан-Полю удалось избежать подобной участи. Он жив и выглядит как огурчик. А ведь вчера, одурманенная алкоголем, я вполне могла бы причинить некоторый вред его здоровью, например порубить в капусту тесаком.

— Успокойтесь, — невозмутимо ответил Жан-Поль и налил себе ещё кофе. — Vous étiez formidable[3].

— Материтесь, да?

«Формидаблем» каким-то ругается… Почти формальдегидом обзывает. Я вдруг вспомнила, что инспектор Фалардо тоже повторял это слово, когда я бушевала в его кабинете и грозилась разворотить к чёртовой матери весь город, если они не найдут мою дочь…

По-английски «formidable» означает «грозный, пугающий, чудовищный». По-французки, наверное, то же самое. Вот какого Жан-Поль обо мне мнения. Интересно, что же я вчера натворила?

— Ленусик, вам не о чем волноваться.

— Ленусик? — удивилась я. — Вот даже как вы заговорили!

— Вы сами вчера мне назвали сто двадцать вариантов вашего имени. «Ленусик» мне понравилось больше всего.

— Не помню, ничего не помню.

Похоже, незаметно подкралась старость… Раньше я могла без последствий выпить целую цистерну. А сейчас с одной рюмочки развозит, как деревенскую дорогу после дождя!

В расстроенных чувствах я завалилась обратно в кровать, но пролежала среди подушек недолго. Спустя минуту подскочила, обмоталась простынёй и понеслась в ванную комнату.

Вчерашний день остался в прошлом, наступил новый, поэтому хватит ныть. Ныть и мечтать — занятия для неудачников, а я предпочитаю действовать. Тем более что утро началось с хорошей новости о подписанном контракте.

* * *

В девять вечера мы вновь подошли к дому с розовыми ставнями. Даже и думать не хотелось о том, что встреча с Шанталь по какой-то причине сейчас не состоится. Или состоится, но девушка не скажет нам ничего нового. Тогда наши поиски зайдут в тупик. Жан-Поль опять предложит вернуться в Монпелье и сдаться полиции…

Весь день я трудилась в поте лица — сидела в Интернете.

Наш уютный средневековый отель предоставлял wi-fi-доступ, но какой в нём толк, если мой ноутбук остался лежать в полицейском участке? Администратор сменился, теперь это была хорошенькая черноглазая мадемуазель. Ловко использовав чары Жан-Поля и его мастерство обольстителя, я уговорила девушку мне помочь. Мы работали в паре, как два мошенника: француз заливался соловьём, а я стояла рядом и делала несчастное лицо. Мадемуазель прониклась горем русской бизнесвумен, оставшейся на чужбине без средств коммуникации, и вскоре раздобыла для меня ноутбук.

Удобно устроившись с ногами в кресле и положив на колени ноут, я всё же не забыла попилить Жан-Поля за его техническую отсталость.

— Вот видите, — прогундела я. — А был бы у вас с собой хотя бы паршивенький планшет, нам не пришлось бы попрошайничать! Ваш телефон я уже не обсуждаю. То, что вы пользуетесь подобным анахронизмом, выше моего понимания. Но неужели вы не испытываете постоянную неутолимую потребность оставаться подключённым к Всемирной паутине?

— Не испытываю, — пожал плечами Жан-Поль.

— Вот вы сейчас здесь, со мной. А ваша риелторская фирма? Закрыта на замок? Наверняка повесили на дверь конторы и на главную страницу сайта объявление: «Мы в отпуске до конца августа»?

— Почему же? Делами занимается Женевьева.

— Женевьева?

— Моя помощница. Если у неё возникают вопросы, она мне звонит.

— А-а… Понятно.

Внезапно я ощутила острый укол ревности — Женевьева у него, понимаешь ли!

— Она красивая? — настороженно поинтересовалась я.

— Кто?

— Как кто? Женевьева.

— Очень, — не раздумывая ответил мерзкий донжуан. — Женевьева — красавица и прелесть. К тому же она большая труженица. Я могу совершенно спокойно оставлять на неё фирму. Она виртуозно справится с любым делом.

— Везёт вам. А у меня в помощницах Татьяна, бывшая домохозяйка, способная разве что виртуозно варить рассольник и разнимать дерущихся детей.

— Но вы её хвалили утром по телефону.

— Да это я так, чтобы крылья ей не резать. У меня ведь нет выхода.

— Думаю, вы несправедливы к вашей подруге. Не каждый сумеет сварить… как вы сказали?.. рассольник, когда под боком дерутся дети. Проще сразу утопиться в кастрюле с супом. Наверное, Татьяна — прирождённый организатор, как, впрочем, любая домохозяйка.

— У прирождённого организатора дети не дерутся. Они сидят по углам и учат таблицу умножения. Но да, да, вы правы. Я несправедлива к Татьяне. Она пережила трагедию — потеряла мужа. Теперь вместо Таниного мужа, моего бывшего компаньона, я должна иметь дело с ней. И это меня безумно раздражает. Потому что она не Игорь.

— И не вы.

— Да. Абсолютно не я. Ничего не знает, не умеет и не хочет учиться!

— Мне кажется, она и так знает очень многое. Как варить рассольник, как рожать детей.

— Вы постоянно со мной спорите! — возмутилась я. — Почему вы такой вредный?

— Я просто удивляюсь вашему лицемерию. По телефону вы поёте Татьяне дифирамбы, а мне говорите про неё гадости.

— Это не лицемерие, а невинное манипулирование. Если я не буду хвалить и подбадривать Таню, она за время моего отсутствия развалит фирму.

Противный французишка! Обозвал лицемеркой. Я, конечно, и глазом не моргнула, потому что привыкла слышать в свой адрес и более резкие замечания. Как меня бранят подчинённые и конкуренты — впечатлительным барышням лучше заткнуть уши! Да, я именно такая — неидеальная. Все чудеса в своей жизни я сотворила собственными руками. И если мне везло — то лишь потому, что мои руки всегда были в железных перчатках.

— А знаете что, милый Жан-Поль? Идите на …! Мне надо работать.

Верный товарищ застыл на месте, переваривая услышанное.

— И не надо лезть за блокнотом. Это выражение вы уже записали.

— Да, я помню, помню… Просто подумал, насколько же выразителен русский язык. Не перестаю им восхищаться.

— Восхищайтесь где-нибудь там, — я махнула рукой в сторону коридора. — Мне надо работать.