3. Согласно третьему пункту «Льготных условий» цинский двор сегодня покинет дворец. Он свободен выбрать себе место резиденции, и правительство республики будет продолжать нести ответственность за его охрану.

4. Жертвоприношения в храмах предков и гробницах цинского дома будут сохранены навечно, и республика выделит стражу для их охраны.

Цинский дом сохранит свое частное имущество, которое станет пользоваться специальной охраной правительства республики. Вся общественная собственность будет принадлежать республике» [47].

Переговорив с императором, сановники ушли.

– Это невозможно! А как же быть с моим имуществом? Как быть с императорскими наложницами? – метался по комнате Пу И.

– Позвоните Джонстону!

– Телефонные провода перерезаны! – последовал ответ.

– Пошлите за его высочеством! Я давно говорил, что что-нибудь случится! А вы ни за что меня не выпускали! Позовите его высочество!

– Мы не можем выйти, – сказал Бао Си. – Ворота охраняются, и никого не выпускают.

– Этот Фэн Юйсян вознамерился выгнать меня из Запретного города…

Воскликнул Пу И, рассказывая об услышанном и прочитанном императрице. Он был в полной растерянности, и следа не осталось от его обычной невозмутимости, которую он считал признаком хорошего тона.

– Не стоит так волноваться, ваше величество – успокаивала мужа Вань Жун внешне сохраняя свою обычную спокойную манеру.

– В случае, если мы откажемся добровольно покинуть Запретный город, они будут стрелять по нему из пушек, что установлены напротив, на горе Цзиншань… Бунтовщики! – Пу И был вне себя от негодования.

Затем Пу И обратившись к евнуху приказал, чтобы тот немедленно отправился во дворец Чанчуньгун и сказал Вэнь Сю, чтобы она собрала что есть ценного и пришла побыстрее сюда.

Шао Ин отправился на переговоры с Лу Чжунлинем и в результате этого была получена отсрочка еще на час до трех часов дня. После полудня удалось добиться разрешения войти во дворец отцу Пу И и двум его наставникам. Не пропустили только англичанина Джонстона, и он остался ждать снаружи.

Когда отец императора вошел в ворота дворца, сын спросил его – как же быть?! Отец остановился точно завороженный. Губы его долго шевелились, и наконец, он с трудом выдавил из себя: – Я… я подчиняюсь указу. –

Вскоре императорский двор облетела ошеломляющая новость: император дал согласие покинуть Запретный город. Теперь оставалось только побыстрее собрать и уложить вещи, а то срок ультиматума истечет и нагрянут войска. Разнеслась весть, что император уже здал свою печать Лу Чжунлиню. Дворец напоминал растревоженный улей. Когда евнух доложил императрице Вань Жун о последних новостях, та неожиданно разразилась слезами, вслед за ней в плач пустились фрейлины. Все казались очень беспомощными, не знали, что предпринять.

«Его Величество император приказал всем выходить через ворота Шуньчжэньмэнь», – доложил старший евнух отдела докладов. Кажется это был последний приказ, отданный самолично Пу И. Решено было взять с собой только самое необходимое.

И вот раздался трубный глас: «Всем выходить!». Он отдавался горестным эхом в стенах Запретного города, усугубив атмосферу безысходности и страха.

Евнух обслуживающий императрицу, краем глаза взглянул на нее и тихо произнес:

– Ваше величество, пора…

Вань Жун шла впереди, возглавляя группу челяди. Все были нагружены узлами, баулами, чемоданами. В восточном крыле сада Юйхуаюань остановились подождать Пу И. Вскоре и он подошел со свитой, которая состояла из нескольких приближенных. С ним была также наложница Вэнь Сю, отец Вань Жун. Заметно выделалась фигура отца Пу И, регента Цзай Фэна. Он был одеть в парадную форму, которую обычно надевал во время аудиенций, на голове его красовался клобук, украшенный драгоценными камнями и тремя длинными павлиньими перьями «хуалин » [48]. В то время как отдельные группы обитателей Запретного города, слившись в один поток, подходили к воротам Шуньчжэньмэнь, Цзай Фэн остановился, обернувшись в сторону горы Цзиншань и произнес: «Конец Цинской империи! Конец! Теперь это уже ни к чему!» Он сорвал с головы высокий клобук и с силой бросил его к подножию искусственно горки. Это не укрылось от глаз Пу И, императрицы и наложницы, но никто не произнес ни слова. Все, как ни в чем не бывало, продолжали путь. Впереди показались ворота Шуньчжэньмэнь. В опустевшем и осиротевшем императорском саду лишь яркие перья «хуалин» тихонько трепетали под порывами ветра. Этот ставший ненужным клобук как бы символизировал уход с исторической арены регента, да и самого Сына Неба.

За воротами Шэньумэнь императора и его свиту ожидали несколько автомобилей. К Пу И подошел с непроницаемым видом начальник гарнизона Ли Жунлинь.

– Мы проводим вас в Северную резиденцию, – сказал он тоном, не допускавшим возражений.

В головную машину сел Чжан Би. Пу И оказался во второй, и ему пришло в голову, что первой раз в жизни его лишили права приказывать, да еще посадили не в первую машину кортежа. В третьей машине были его жена Вань Жун в сопровождении евнуха Сунь Яотина и одной из служанок в четвертой – наложница Вэнь Сю. Ли Чжунлинь сел в пятую, предпоследнюю машину, кортеж завершала машина, в которой были Шао Ин и другие сановники. За воротами Запретного города, когда выезжал императорский кортеж, по обеим сторонам пути стояли солдаты с винтовками наизготове.

Вскоре кортеж добрался до Северной резиденции князя Чуня, что находилась на северном берегу озера Шичахай.

Северная резиденция была второй резиденцией князя Чуня. Резиденция Князя Чуня в Пекине трижды меняла свое местонахождение. Когда в десятый год правления Сяньфэна девятнадцатилетний князь второй ступени И Хуань, следуя императорскому указу, вступил в брак с Ехэнала – младшей сестрой второй жены императора, то по обычаю своих предшественников ему полагалось получить резиденцию вне императорского дворца. Пожалованная ему резиденция была расположена на восточном берегу озера Тайминху в Пекине, недалеко от ворот Сюаньумэнь, там, где сейчас находится Центральная консерватория. Это была первая резиденция князя Чуня. Место для второй резиденции выделила вдовствующая императрица Цыси – раньше это была резиденция князя императорской крови четвертой степени. Ее заново перестроили и отделали, на что потребовалось около 160 тысяч лянов серебра [49].