— Почему ты мне не сказал, что болен? Это какие-то последствия того, что с тобой делали, да? Мы бы нашли деньги на лекаря… Воды?

Облегчение, накатившее от того, что он наконец-то вернулся в этот мир, накрыло с головой. И вместе с ним пришла запоздалая истерика. Меня внезапно начала колотить нервная дрожь, а зубы принялись выбивать дробь.

— Я с-сейчас… М-минутку… — зажав обе ладони между колен, я прикрыла глаза. — Т-ты н-не п-представляешь, к-как я исп-пугался… Д-думал, т-ты ум-мираешь…

Крепкие длинные пальцы легли на мою руку и легонько сжались. Утешает?

— С-сейчас… Я… — всхлип не удалось удержать. Пришлось закинуть голову и часто заморгать, чтобы скрыть выступившие слезы. Нельзя, я ведь вроде как мальчишка, а они не плачут. — Не делай так больше. Мы сходим к целителю, и он тебе поможет. Хорошо?

Я повернула к нему голову, встретилась взглядом с желтыми измученными глазами и всё же не выдержала. Порывисто обернулась, обняла его обеими руками и прижалась щекой к груди.

— Ты только не умирай, Дар. Всё будет хорошо. Мы обязательно разберемся с твоей болезнью. Сейчас…

Неловко выбралась из-под его руки, которую он положил мне на голову, и сходила к столу. Взяла кружку с лечебным отваром и вернулась к больному.

— Пей. Я тебе заваривал этот укрепляющий сбор всё это время, он должен быстро поставить тебя на ноги. Ты пей потихоньку, я помогу, — поднесла посудину к его губам и чуть наклонила. — Ты двое суток не приходил в себя, а я боялся звать кого-нибудь на помощь. Вдруг бы решили, что это какая-то зараза, и выгнали нас на улицу. Я сам всё… Но сейчас уже можно пригласить лекаря, ты пришел в себя и кровь больше не идет. Да?

Допив, Дарио откинулся на подушки, а потом подцепил одеяло и осмотрел себя под ним. Поднял брови и глянул мне в глаза.

— Вся одежда перепачкалась, у тебя из носа и рта буквально хлестало. Так что я тебя раздел, затащил в кровать. Ну и потом тебе лучше не становилось, так что не до переодеваний было, — устало пояснила я. — Как ты? Хочешь есть? Я закажу что-нибудь легкое на кухне. Бульон? Что тебе принести?

Уже позднее, когда я накормила ослабевшего Дара и сама немного поела, то снова притулилась на краю его постели и попросила:

— Разбуди меня, если тебе что-то понадобится. Ладно? Я только чуть-чуть отдохну… Прилягу здесь, рядом, а то ведь ты не сможешь меня позвать… И не ложись низко, пусть голова будет поднята. Я тебе свою подушку подложил…

Он дернул изуродованной шрамом щекой и указал мне на вторую кровать, но я отказалась:

— Ты не сможешь мне крикнуть, если опять станет плохо. Я тут… Если вдруг у тебя снова начнутся судороги, проснусь. Прости, я очень устал. Ты был совсем плох и… Отдыхай.

В какой-то момент выражение глаз Дарио изменилось. Исчезла настороженность и опаска, промелькнули нежность и благодарность. Эмоции тоже изменились… Признательность и сочувствие, ласковое беспокойство. Он поймал мою ладонь и крепко пожал ее.

— Ты спи, набирайся сил. И не бойся ничего, я с тобой, — ответила на рукопожатие. — Ну что ты улыбаешься? — увидела лучики морщинок, разбежавшиеся от уголков глаз. — Я, конечно, не самая лучшая компания, знаю. Толку от меня мало. Но обещаю, что буду заботиться о тебе. И мы обязательно сходим к целителю. Я заработал, ты не думай. Нам есть чем оплатить твое лечение.

Вместо ответа Дарио завозился, отодвинулся к стене, чтобы освободить мне больше места, и приглашающе похлопал по матрасу и по подушке. Я-то собиралась ближе к ногам пристроиться, там свободнее, но гарантированно проснулась бы, если бы он лягнул меня ногой во время припадка.

Еще двое суток ушло на то, чтобы он окончательно пришел в себя. Приглашать целителя сюда или идти к нему Дар наотрез отказался, как я с ним ни спорила. Мы едва не поругались из-за этого. Точнее, ругалась и кипела возмущением я, а Дарио, как всегда, отмалчивался и лишь качал головой. Ну не за шкирку же мне было его волочь? Хотела бы я взглянуть на это, учитывая, что он на полторы головы выше меня и шире в плечах почти в два раза. А я ведь для женщины довольно высокая, и мой рост сохранился и под личиной.

— Ну что? Вроде всё собрали? — Стоя посреди нашей комнаты, я осматривалась и пыталась сообразить, всё ли мы упаковали в дорожные сумки. — С хозяином постоялого двора я уже расплатился. Можем выходить, — повернулась к Дару, стоящему у окна с моей гитарой в руках. — Ее я возьму сам, а ты бери вещи. Так, еще плащи…

Я шагнула к кровати, надела свою неизменную шляпу, подхватила оба наших плаща и повернулась к нему.

— Рэми… — шепот, прозвучавший вдруг в тишине, заставил меня испуганно вздрогнуть и выронить из ослабевших вдруг пальцев плащи, которые тяжелой грудой шлепнулись на пол.

— Но как?! — У меня тоже вышел хриплый сип от потрясения. — Ты можешь говорить?!

— Могу, — склонив голову к плечу, искоса остро глянул на меня Дарио. — Спасибо.

— В смысле? Дар, что случилось? Почему к тебе вернулся голос? — Я скользнула к нему и пристально уставилась в глаза. — Это из-за болезни, да? Из-за кровотечения?

— Это из-за тебя, малыш. И из-за нее… — приподнял он музыкальный инструмент.

— Я не понимаю, — помотала я головой и обессиленно опустилась на стул.

— Магия сидхе… Ты и она, ваша музыка, ваше созвучие душ сняли с меня заклинание, Рэми. — Дарио говорил едва слышно, но его слова словно набат звучали в оглушающей тишине комнаты. — Не спрашивай — как. Я и сам не понимаю, потому что это абсолютно невозможно. На меня была наложена печать вечной немоты. Кое-кто… — недобро усмехнулся он, — очень не хотел, чтобы я заговорил. А ты взял и сорвал эту печать, даже не заметив ее. И вот итог. Я, конечно, прочувствовал всю гамму ощущений от столь грубого вмешательства в неснимаемое, как считалось, заклятие, но голос ты мне вернул.

— Я… не знаю, что сказать, — растерянно пролепетала я. — И даже не представлял, что это из-за меня. Получается, я едва не убил тебя?! — сорвалась на писк от ужаса.

— Ты снова спас меня, малыш. Мой долг жизни всё растет. Скоро я должен буду тебе не одну свою жизнь, а все, целую вечность.

Я вяло отмахнулась. Не понимаю я всех этих высокопарных слов. Какой-то долг жизни, вечность… Какая вечность, когда каждый день может стать последним? Видела я много таких… строивших планы и умиравших через неделю от рук грабителей или клыков и когтей нечисти. А уж в Дагре и подавно… Сегодня ты почтенная горожанка, мирная селянка или знатная аристократка, а завтра горишь на костре и ты уже — проклятая ведьма. Нам отведено не так уж много времени, и всё в воле богов.

А от Дарио шла эмоциональная волна… Даже не знаю, как описать тот коктейль чувств, что он испытывал по отношению ко мне. Столько всего намешано, не разобраться, не перечислить… Но точно не было злости или обиды за то, что он так пострадал по моей вине.

Ехали мы молча. Кони переставляли ноги, под их копыта вновь ложилась дорога, ведущая нас в Калиоту. А у меня на душе было тревожно.