где ребёнок, и при этом разглядываешь ценники и выбираешь новые полотенца.

— Аааа! Это, Шур, профессиональное. Ничего сложного. Она же одна. Вот когда я возила на метро в музей двадцать шесть пятиклассников. Одна. Вот это было чуть сложнее, — засмеялась Лёля, — А полотенца нам надо. Вот эти белые? Или зелёные?

— Мне всё нравится.

— Скучный ты, Шур, давай тогда у Кати спросим.

— Каааать! — неожиданно очень громко позвала Лёля.

Дочь появилась из-за какого-то шкафа. И они обсудили полотенца. Прямо серьёзно стояли и обсуждали. Взяли в результате белые. А Кузьмин так и не понял, как у них это выходит. Видимо, это какая-то женская особенность мозга. Базовая комплектация.

Акулы были найдены в шестом или седьмом зале лабиринта. Вокруг них суетились дети всех возрастов.

Катя долго и придирчиво выбирала. Кузьмину казалось, что всё акулы абсолютно идентичные. Лёля посмеивалась и поддерживала выбор.

Перебрав весь контейнер, взяли сначала одну. Катя уходила, оглядываясь.

— Пап, он грустит!

— Кто? — не понял Кузьмин.

— Вон тот. Мы его там бросили.

— Ты хочешь вторую акулу? — он беспомощно посмотрел на Лёлю, которой было реально весело.

— Это не "она". Это "он", — абсолютно серьёзно пояснила Катя, — И ему грустно тут оставаться. Можно я его тоже возьму?

Кузьмин вспомнил, что обещал дочери любое количество акул. Две — это ещё по-божески.

— Бери. Не бросать же его.

А Лёля вспомнила сцену из любимого ею фильма "Вам и не снилось", где герои выбирают в универмаге надувных крокодилов.

Шура с двумя акулами под мышками смотрелся очень мило и забавно. Лёля тащила четыре цветные подушки. А Катя умчалась в отдел "Комнатные растения" и вернулась оттуда с набором из трех крохотных кактусов.

— Всегда хотела кактус! Пааап? Можно?

Кузьмину действительно уже было весело. Четыре подушки, три кактуса и две акулы. Что-то в этом есть.

— Лёль, как это называется, когда числа, например, четыре, три, два…?

— Прогрессия. А что?

Кузьмин кивнул на покупки.

— А мы в каком классе это будем проходить? — заинтересовалась Катерина.

— В девятом. В конце года, — не задумываясь ответила Лёля.

— А ты… Ой, а Вы мне раньше расскажете?

— Расскажу. Хоть сегодня.

Уже дома, вывалив всю свою добычу на кровать рядом с кучей одежды, оставшейся ещё после утреннего выбора, Катерина объявила, что теперь всем надо дать имена. Кузьмин глянул на Лёлю совсем жалобно.

Лёля осторожно заметила, что на голодный желудок такие дела не делаются. И мысленно похвалила себя, что успела заказать пиццу прямо по дороге. Курьер уже звонил в дверь. Катя, сил у которой, кажется, был ещё вагон, понеслась открывать. И настояла, чтобы ей дали возможность самой расплатиться.

На шестом куске пиццы Катю сморило. Эмоционально насыщенный день лишил её сил. Она прислонилась спиной к стене. Глаза слипались.

— Катюш, давай ты ляжешь. Завтра имена придумаешь, — Шура подхватил её на руки. Лёля помчалась расстилать кровать.

— Я придумала уже, — сквозь сон проговорила Катерина, явно кайфуя на руках у папы, — Акулеонид и Акуалла. Кактусы будут Варсонофий, Евдрабий и Иннокентий. А подушки Толя и Коля.

— Подушки?

— Да, я всем буду рассказывать, что сплю с Толей и Колей одновременно.

Кузьмин был явно в шоке от услышанного. Его даже не так смутил кактус Варсонофий, как мысль о сне его дочери с Толей и Колей. Но руки у Шуры были заняты.

Когда они уложили Катю и закрыли дверь в её комнату, он вопросительно уставился на Лёлю.

— И что это было?

— Проверка границ, — безметежно ответила та, — Есть надежда, что завтра она не вспомнит про Иннокентия. Но это не точно.

Глава 65

Утром надежды, что подушки Коля и Толя были плодом засыпающего сознания, не оправдались. За завтраком Катерина согласилась переименовать все четыре. В Моню, Боню, Масю и Басю.

Кузьмин недоумевал, как Лёля может это всерьёз обсуждать. Имена подушек!

— Ты, Шур, запоминай лучше. Жёлтая — это Моня, — хохотала та в ответ, — И да, кстати, ты ж не знаешь, у меня дома шкаф Жозефина зовут.

Катя прыснула от смеха чаем. Кинулась вытирать стол.

— Шкаф? Женским именем?

— Если тебе не нравится Жозефина, то могу назвать его Жорой. Так лучше?

— Но почему Жозефина то?

— Шур, гарнитур спальный так назывался. Вот и приклеилось.

Кузьмин вдруг вспомнил, что его дед звал свою машину "Москвич" Борькой. Наконец заулыбался.

Лёля положила свою руку на его ладонь. Катя проследила взглядом за этими движениями. Шура переплел их с Лёлей пальцы. Прямо посмотрел на дочь.

— К бабушке с дедушкой вечером съездим? Кать, ты как?

— Я за. Но ты обещал помочь с одеждой. Форму надо.

— Я, наверное, поеду к себе, — вдруг засобиралась Лёля, — Приветы родителям передавай от меня.

Но Шура крепко держал её за руку. Не отпускал. А Катя наконец увидела кольцо.

— Зачем ты поедешь? Тебе с нами плохо?

Заводить такой разговор при ребенке Лёле не хотелось. Но Катя вдруг вмешалась.

— Давайте Вы с нами. Так веселее. Паап… Уговори…

Вот теперь и до Лёли, и до Шуры дошло, что тянуть некуда. Ребёнок не знает, как к ней обратиться, как называть в разговоре. Они переглянулись. Решать, конечно, только Лёле.

— Катюш, есть разговор. Серьёзный. Я Ольге Владимировне предложение сделал. Она согласилась выйти за меня замуж.

— Поздравляю, — по Катиному лицу нельзя было понять, что она чувствует.

Лёля похолодела. Получалось, что она влезла в эту маленькую семью. У Кати никто её мнения не спросил.

Александр внимательно смотрел на дочь. Выходило, что он навязал невесте своего взрослого ребёнка.

— Кать, — Лёля подняла глаза на девочку, — Я очень люблю твоего папу.

Кузьмин дёрнулся, но руку не отпустил. Впервые Лёля говорила кому-то ещё о своих чувствах. У Шуры аж дыхание остановилось.

— Я не могу себе представить, что ты сейчас переживаешь. У меня такого опыта нет. И я не имею права сказать, что понимаю тебя.

Катя кивнула. Шура задышал.

— Если уж так складывается, что мы будем все вместе, то я думаю, будет справедливо, чтобы всем было хорошо. И для начала предлагаю дома называть меня на ты. А дальше, как тебе удобнее. Хочешь — тётя Оля. Хочешь — просто Лёля. Меня так все называют.

— Но в школе — Ольга Владимировна? — Катино лицо смягчилось.

— Да, в школе придётся так. Потому что так принято.

— Я могу подумать?

— Конечно. Столько, сколько нужно.

— А к бабушке с дедушкой ты с нами поедешь?

— Поеду.

— А вторую дырку в ухе мне можно?

— А вот это не ко