СЕМЬ ЛЕТ НАЗАД

Когда до Узурпатора доходят слухи о восстании Нелюди, он спешит отреагировать. Мухи несут слово о недовольстве Зеленого Солнца, повсеместно разносят вкус желчи, выискивая по-прежнему верных подданных, способных найти Нелюдь и доставить ее обратно в Рухнувший Дворец.

Первой откликается на зов Троица Ухореза. Они не совсем братья, просто трое инферналей, сделанных из одного теста, – вооруженные крюками охотники, более славные тем, что они вытворяют с жертвами после убийства, чем до него.

Нелюдь дожидается их в Вердигрисе, и она не одинока. Ее культ стремительно разрастается. Новые люди приходят каждый день, ведь слишком сложно не поддаться на ее посулы лучшей жизни и бессмертия.

Следов Нелюдь за собой не заметает, и Троица Ухореза проходит по ним, через открытые врата, по пустым улицам. Жители города прячутся за запертыми дверями или в старых глубоких тоннелях. Все знают, что на подобные зрелища лучше смотреть издалека. Те, кто действительно мудр, полностью их игнорируют и оттого только крепче спят.

Охотники находят ее на обезлюдевшей рыночной площади. Троица Ухореза замирает, когда их противница показывается им на глаза. Северный климат подавляет их силы, тогда как Нелюдь наслаждается комфортом и безопасностью своей оболочки. От множества недавно принесенных ей в жертву плащ стал толще. На его поверхности вращается сотня мертвых глаз, что осматривают врагов и находят их неполноценными.

Вокруг Нелюди гордо выстроились последователи Культа Полуживых. Обычно они скрывают свои дары под надушенными мантиями, чтобы всего лишь тревожить своих неизмененных товарищей, а не вселять в них ужас. Сейчас они стоят, размахивая пришитыми конечностями, раскрытые во всей красе, под небом, которому они отвратительны.

Троица Ухореза готовит закрученные крюки и замешивает яды в шейных складках.

Снисходит тишина. Трое рассредоточиваются, стараясь зайти на позиции Нелюди с флангов.

Изнутри плаща из мертвых тел показывается половина реберной клетки, подзывающая их ближе почти человеческим, чуть ли не чарующим жестом.

Троица бросается вперед на длинных и тощих ногах, словно суетливо шныряющие пауки. Их крюки взблескивают, и все три находят пристанище в оболочке Нелюди. Каждый из Троицы тянет в свою сторону, пытаясь разорвать плащ из трупов. Три цепи жестко натягиваются, и сплетенные тела скрипят, словно старые доски, грозясь разорваться на куски.

Но Нелюди не нужно сопротивляться долго. Ее Полуживые последователи отвечают собственными колкими аргументами. Вокруг Троицы Ухореза обвиваются щупальца и бросающие вызов природе конечности чуждого человеку образа. На каждого из инферналей приходится дюжина слуг Нелюди.

Троицу Ухореза вынуждают занять оборону. Они изо всех сил пытаются высвободить свои крюки, чтобы обрушить на новую цель, но Нелюдь быстро захватывает их оружие. Пойманные в паутину оживленных конечностей инфернали начинают паниковать. Они выплевывают струи яда из тонких ртов, но большая его часть проливается на землю.

Прежде чем они успевают освободиться, Нелюдь начинает извиваться, притягивая их к себе. Как только их подтаскивает достаточно близко, плащ из мертвецов оживает. Одинокие пальцы, руки, челюсти – все набрасываются на плененных инферналей, пока культисты бьют, раздирают и изламывают их со спины.

Вскоре все завершается, и Полуживые люди удаляются, ожидая дальнейших приказаний.

Троица Ухореза остается привязанной к оболочке Нелюди, их тела искалечены, из множества ран с присвистом сочатся облачка тумана. Когда сущность инферналей увядает, Нелюдь обращается к ним, и на краткий миг четверо становятся единым целым.

– Мы ненавидим-боимся-ненавидим тебя!

– Ненавидим-ненавидим-боимся тебя!

– Боимся-боимся-ненавидим тебя!

– Я Нелюдь, и я свободна. Вы – нет, и никогда не будете, но все же я даю вам выбор.

– Что это значит?

– Что это за слова?

– Мы не понимаем.

– Живите и умрите как порождения Узурпатора или существуйте как мои.

– Узурпатора мы боимся больше, чем тебя.

– Тогда умрите.

– Подожди!

– Подожди!

– Подожди!

– Не торопись.

– Расскажи нам больше.

– Мы слушаем.

– Ваши собственные сущности привязаны к Аммагу, Зеленому Солнцу, Узурпатору сущего. Они иссякают, они умирают. Я сохраню клочки вашей сущности, свяжу их друг с другом и привяжу к себе. Я дарую вам жизнь, свободную от власти Аммага.

– Но в рабстве у тебя?

– В изгнании, подобно тебе?

– Преследуемыми, подобно тебе?

– Да, все это верно. Но вы продолжите существовать.

– Мы принимаем предложение.

– Принимаем.

– Принимаем.

Нелюдь уносит их с улиц в тайное место, укрытое от звезд. Там она сплетает их сущности в единое лоскутное полотно, новое составно́е существо. Она предоставляет ему подходящее тело, у которого слишком много лиц, на каждое из которых приходится слишком много зубов.

Среди всех зверей и людей, идущих в ряд, коза одна из самых маленьких. И этот факт ее не беспокоит. Хотя ее и поймали, она лягает и кусает всякого, у кого достанет глупости к ней приблизиться. Эта черта ее характера приглянулась мясным погонщикам, которые прозвали козу Мрачной Бородой и посмеиваются каждый раз, когда она заставляет визжать животных крупнее.

Караван ведут шестеро человек, мужчины и женщины всех возрастов. Общие гены и образ жизни сделали их похожими друг на друга. Прагматичными и жесткими, словно обветренный камень. По дороге к Слейку они поддерживают максимально экономный темп, едят только по необходимости и дают своим стадам ровно столько корма, чтобы они не теряли вес. Контроль калорий, рассчитанный на наибольшую выгоду.

Гигантская дочь Узурпатора с легкостью обгоняет караван, перегораживая дорогу к их месту назначения. На ее согнутой в локте руке умостился человек. Взгляд его зеленых глаз по меньшей мере мягок, если не добр.

– Доброе утро, – тихо говорит он. – Мы пришли забрать козу.

Погонщица выступает вперед, тонкие губы вырезают улыбку на ее щеках.

– Вам повезло. Коза у нас найдется. Неоскверненная и норовистая. Видите, вон там?

– Да.

– Вы ее хотите?

– Да, именно.

– Что у вас есть на обмен?

Вред выдерживает паузу и понижает голос.

– Мы пришли не торговать. Коза принадлежит нам.

– Ну уж нет. Это дикое животное. А нашел ее мой собственный сын, бесхозную и одинокую.