– Некоторым из вас известно, что такое эгрéгор, – продолжал Арцишев, прохаживаясь перед аудиторией. – Остальным тоже неплохо знать, что эгрегор – это энергоинформационное поле, обладающее особенными свойствами… гм… Ну, например, совокупность эмоций верующих создаёт религиозный эгрегор как мощнейший источник энергии. Верующий человек входит в храм и чувствует прилив сил. Он может исцелиться от болезни, прикоснувшись к святыне. А на неверующего даже самое намоленное место не действует. Он воспринимает храм как архитектурное сооружение. Туринская плащаница или иконы Андрея Рублёва для него – просто музейные экспонаты. Это не значит, что верующий – хороший, а неверующий – плохой или наоборот. Просто один из них использует ресурсы религиозного эгрегора, а другой – нет… Однако это сфера слишком деликатная, я её упомянул просто для примера. Вот смотрите-ка.

Профессор взял с кафедры пульт и нажал на кнопку. Ева и остальные увидели на экране за спиной Арцишева большую прямоугольную картинку, составленную из четырёх фотографий – две вверху и две внизу. Профессор обернулся, критически оглядел снимки и снова повернулся к собравшимся.

– Кто мне скажет, что здесь изображено? – спросил он.

– Цветы! – крикнул азиат. – Жёлтые.

– Наверное, дикие, раз в горах растут, – предположил косматый парень.

– Совершенно верно, – согласился профессор. – Четыре снимка диких жёлтых цветов. Госпожа биолог, вы можете что-то добавить?

– Это горные фиалки, – сказала толстушка из Владивостока. – Они бывают не только фиолетовыми.

– Обратите внимание: у наших фиалок цвет один, а оттенки разные. По-моему, это хорошо заметно. – Арцишев ткнул большим пальцем через плечо в сторону экрана и поискал глазами в аудитории. – Среди вас должен быть геофизик…

– Это я, – помахала ему рукой сухощавая коротко стриженная блондинка в свитере с канадским флагом на плече. – Простите, я плохо говорю русский. Можно, я буду говорить английский?.. Цвет фиалок – это маркер. Чем желтее лепестки, тем больше цинка в почве, на которой растут цветы. Так на глаз оценивают состав горной породы. Вы понимаете?

– Вы понимаете? – повторил Арцишев по-русски для всех, продолжая показывать на экран, и снова с улыбкой обвёл взглядом аудиторию. – Мы смотрим на одно и то же, но видим что-то своё. А если каждый объединит свою энергию и знания по своей специальности с энергией и знаниями остальных – возникнет эгрегор, поднимающий нас всех на качественно более высокий уровень. В этом новом состоянии, в новом энергоинформационном пространстве можно будет решать самые сложные задачи, которые каждому по отдельности не под силу.

Профессор нажал кнопку пульта, и цветы на экране сменила карта Древнего мира. Стрелки на ней вели из Центральной Африки на север, в Центральную Азию, и оттуда расходились веером: одни на восток до Китая, другие – на запад и северо-запад Европы.

– Биолога, историка или социолога пугают колебания в энергетике единого поля. – Арцишев улыбнулся. – Звучит непривычно. А вы представьте перемещения народов и связанное с ними развитие знаний. Например, мы пользуемся индийскими цифрами, но называем их арабскими – почему? Потому что когда-то арабы по пути на восток прошли через Индию и там научились цифрам. Потом они двинулись в обратную сторону, на запад, и принесли цифры в Европу.

Профессор с его плавными движениями у карты напоминал Еве синоптика, который рассказывает о погоде в теленовостях и показывает перемещение атмосферных фронтов.

– Туда-сюда, видите? – говорил Арцишев. – Те же колебания, только не в физической среде, а в обществе. Туда-сюда. Если мы говорим о едином поле, то принципиальной разницы нет. Любые колебания описываются схожим образом. Во Вселенной вообще всё подчиняется одним и тем же законам. Просто какие-то из них уже открыты, а какие-то нет. Вот этими белыми пятнами мы с вами и займёмся.

Система тоже была детищем Псурцева.

«Продвижение и реализация через заинтересованные государственные структуры прогрессивных научных и технических разработок, отвечающих задаче обеспечения безопасности нации», – много лет назад записал в уставе Академии предусмотрительный генерал.

Одни академики присмотрели перспективный студенческий стартап. Другие купили его за копейки. Третьи наняли тех же студентов, чтобы довести до ума интересную разработку. Четвёртые занялись грамотным оформлением документов и патентной защитой. Пятые – и тут уже Псурцев участвовал лично – пристроили изобретение в заинтересованные государственные структуры, которые упоминал устав; протолкнули серийное производство оборудования, обеспечили достойное бюджетное финансирование – и запустили систему в эксплуатацию.

Академия на этом солидно зарабатывала, а Петербург и другие города год за годом всё плотнее опутывала сеть видеокамер, которые контролировали дорожное движение и по номерному знаку могли не только найти любой автомобиль, но и проследить его маршрут. Так что Вараксу вычислили быстро: «вольво» обнаружилась где-то в середине Московского проспекта и спустя некоторое время встала у головной станции сети «47». Адрес тут же передали Салтаханову…

…который теперь рулил туда на своём БМВ. Следом ехали два микроавтобуса с тонированными стёклами, за которыми скрывались больше двадцати бойцов с автоматами, в касках и бронежилетах. Ещё столько же оперативников на четырёх седанах и «тахо» замыкали караван. Генерал по-быстрому договорился с каким-то знакомым из полиции, так что на захват Вараксы отправилась целая армия.

– Думаете, он там? – спросил Салтаханов командующего армией, который сел к нему в БМВ.

– По уму должен быть, – отозвался офицер.

– А если поменял машину и уехал?

– Вряд ли. Он же тёртый. Похитрее бы следы путал, если бы хотел. А так просто в офис надо было… Хотя вообще хрен его знает.

– Проверить бы, – сказал Салтаханов.

– Сообразим, – пообещал оперативник и дал по рации остальным команду перестроиться.

На станции недоумевали. Среди дня Вараксе срочно понадобился небольшой автофургон. Фургоны в хозяйстве были, но с утра до ночи ездили по заказам. Варакса потребовал снять с маршрута грузопассажирский «мерседес», пригнать на станцию и передать в его распоряжение как можно скорее. Пока логистики урегулировали неожиданную проблему, Варакса озадачил своего заместителя:

– Сергеич, раз уж всё равно груши околачиваем, давай, что ли, баланс подбивать. Конец квартала скоро. И вообще я взглянуть хочу, как у нас дела… в целом.

Все знали: хозяин любит, чтобы всё делалось вовремя, и терпеть не может авралов. Сейчас он вёл себя странно. Сергеич, который работал на станции с первого дня, уже двадцать лет, а Вараксу знал ещё дольше, удивлённо посмотрел на начальника.

– Всё в порядке? – спросил он. – Или ты бизнес продавать собираешься?

– А ты что, хочешь купить? – осклабился Варакса. – Бумаги тащи.