– А если влюбишься, можно пользоваться амулетами для одного и того же человека?

– Конечно нет, – ответила Руби, и ее снисходительно-пренебрежительный тон больно ужалил Селму. – Как можно любить одного и того же так долго?

– Значит, ты не собираешься оставаться с моим папой? – спросила Селма.

– Нет. Сиди тихо, не шевелись, – сказала Руби, накладывая ей искусственные ресницы. – Когда-то давно мы с твоей мамой учились в одной школе. Она постоянно смеялась надо мной, дразнила меня со своими подружками. Воображала, что лучше меня. А теперь посмотри на нее. Жалкая и ничтожная женщина. А я могу женить на себе любого женатого мужика. Разве ты сама в этом не убедилась?

Дрожь прошла по телу Селмы. Она поняла, насколько опасна эта женщина. Селма терпеть не могла беспомощности своей матери. И ей ужасно не нравилось, что отец пускался во все тяжкие безнаказанно. Руби лучше, сильнее их обоих. Она всегда будет побеждать.

– Я очень хочу быть похожей на тебя, – прошептала Селма дрожащим голосом.

Пусть ей не до конца все ясно, и это ужасно ее смущает, но она уже знает, чего хочет в жизни.

Руби двумя пальцами приподняла подбородок Селмы, приблизила ее лицо к своему – между ними оставалось всего несколько дюймов:

– Ты уже похожа на меня, дорогая, если говоришь это.

Она дунула в лицо Селмы теплой струйкой воздуха. И что-то с Селмой случилось. Она стала совсем другой. И почувствовала это.

– Восемь амулетов. Это все, что ты получишь. Поначалу кажется, много. Но скоро поймешь, что торопиться нельзя. Женщины станут тебе завидовать. Любой женатый мужчина, который хоть чуть-чуть почувствует к тебе влечение, станет твоим. Ты же будешь неуязвима.

Через четыре месяца Руби ушла от отца. А еще через две недели Селма получила по почте посылку, а в ней – браслет с восемью амулетами.

Отец Селмы вернулся к ее матери. Она была все так же несчастна, влачила жалкое существование. Он продолжал изменять ей. Но они поняли, что уже не в состоянии избавиться друг от друга. Они ненавидели друг друга, и это чувство так поглощало их, что Селму они не замечали.

Свой первый амулет Селма использовала в восемнадцать лет, окольцевала сержанта, который за год до того женился на ее однокласснице. Они приехали домой в отпуск, а Селма всегда терпеть не могла эту девицу, та вечно хвасталась, что свободна и всегда может уехать из города – остальные девушки здесь прозябают, а она уже успела повидать мир. И Селма ей показала, кто она такая. Первый амулет пропал, зато Селма увидела: она может получить все, что захочет, убедилась воочию, что обладает чудесным даром.

Поначалу Селма легкомысленно относилась к своей силе и выскакивала замуж по глупости, как и предсказывала Руби. Третьего мужа, например, она похитила у официантки, которая подавала коктейли, – та случайно пролила на нее напиток. Но потом Селма стала гораздо практичнее.

Однако Руби забыла сообщить ей две важные вещи. Первая: действие амулета длится недолго. Да, она могла заставить любого мужчину бросить жену и уйти к ней, но удержать его при себе навсегда не умела. Лет на пять, не дольше, – это крайний срок. Однако между такими женщинами, как Селма, ходил темный слух, что кому-то удалось на одном амулете протянуть целых семнадцать лет. Точную информацию получить было нелегко. Красавицы с амулетами инстинктивно узнают себе подобных при встрече, но секретами не делятся.

Селма подошла к окну и увидела, как уходит Кейт. Она словно почувствовала, что ей смотрят вслед, и оглянулась через плечо. Селма прекрасно знала, что это означает. За много лет сотни женщин одаривали ее подобными взорами. И она была перед ними беззащитна.

Об этом Руби тоже забыла ей сообщить. Такие взгляды всегда очень болезненны.

Было и еще одно «но»: принимая решение стать такой, как Руби, стоило понимать, что у тебя никогда не будет подруг.

Глава 10

Мы с Лизеттой перетаскали продукты. Можно теперь я пойду на озеро? – спросила Девин у матери.

Девочка прибежала, как только Кейт вышла из домика Селмы и зашагала по дорожке.

Вокруг Кейт все еще витал душноватый аромат благовоний, аромат прекрасной дамы. Он окружал домик Селмы, как силовое поле – магнит. Если бросить туда камень, он наверняка отскочит – так думала Девин.

– Нет, – ответила Кейт, перебирая в руках полотенца. – Побудь немножко со мной. Вряд ли Эби устраивала недавно стирку. Может, ей понадобится помощь.

– Я за ней пригляжу, – раздался голос у них за спиной.

К ним подошла Буладина. Девин очень нравилась эта старушка. Ростом она была чуть-чуть повыше Девин, и у той сложилось странное впечатление, что Буладина – не бабушка, а всего лишь старая девочка. На носу у нее были темные очки, которые почти полностью закрывали милое сморщенное личико.

– О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – запрыгала Девин на месте.

– Ладно, – улыбнулась Кейт. – Только смотрите, не спускайте друг с друга глаз. Спасибо вам, Буладина.

Кейт направилась к главному зданию, а Девин повернулась к Буладине и подняла вверх корень, подаренный аллигатором.

– К кипарисовым коленцам! – воскликнула она.

– Ты хочешь посмотреть на кипарисовы коленца? Ладно, пошли, нам сюда, – сказала Буладина.

Она повела Девин вокруг озера по тропинке, которая проходила так близко к воде, что кое-где озеро грозило ее затопить. Над водой склонились кипарисы, с их веток в воду плотным занавесом свисал испанский мох.

Девин скакала перед Буладиной спиной вперед, а старушка засыпа́ла ее вопросами о школе, о семье, отвечать на которые Девин не очень-то хотелось – ведь это уже в прошлом, впереди новая жизнь, и теперь, когда они уехали из Атланты, все будет по-другому. Жизнь ее в последнее время сильно изменилась, почти год прошел в постоянной суете – с ощущением, будто вертишься на месте с закрытыми глазами. Остановишься, а мир вокруг все равно вращается. И только через минуту понимаешь, что никакого кружения нет, что все застыло на месте.

Как в «Потерянном озере».

Буладина часто останавливалась, отшвыривала с дороги упавшие ветки, показывала Девин то гриб, то птичье гнездо. Словно сорока, внимание которой привлекало все, что блестит. С такой скоростью озеро и за сутки не обойдешь. Девин хотелось как можно быстрее добраться до кипарисовых коленец, и она побежала вперед. Тоном, не допускавшим возражений, Буладина потребовала, чтобы она немедленно вернулась. Девин притормозила и зашагала спокойнее, словно училась ходить неторопливо, вспоминая, как это делается.

– Вон они! – крикнула Буладина. – Единственное место на озере, где их видно.

Девин посмотрела на воду. И вовсе они не похожи на коленца. Да и на корни мало похожи. Скорее – на торчащие из воды шпили старинных зданий в готическом стиле, словно на дне стоит церковь и видна только маковка. И все это – в одном месте, довольно близко от берега. Коленца поднимаются над поверхностью примерно на фут. Девочка подошла как можно ближе к озеру и глянула вниз. Вода едва заметно колыхнулась, и Девин показалось, что она увидела на дне вспышку, словно сверкнул голубой электрический разряд. И тотчас вода опять стала темной, непрозрачной. Ничто не говорило об аллигаторе, таящемся внизу и желающем, чтобы она нашла сокровище, спрятанное в глубине. Девин даже закрыла здоровый глаз рукой и огляделась снова.