– Ясно, – кивнул моррон, осторожно, без резких движенй, продвигаясь к двери. Женщина и так была напугана, а он не хотел доводить ее до сердечного приступа. – А куда пошел, когда будет, не сказал?

– Н-е-е-е, ничего не сказывали, – быстро замотала головой служанка, инстинктивно попятившись от двери и освободив проход воинствующему монаху. – Хозяин нам редко о делах своих говорит. Порой даже кажется…

– Ну и пес с ним, убогим! – прервал неожиданно разговорившуюся служанку уже поднимавшийся по лестнице моррон, а затем на прощание добавил: – Бывай!

Наверное, было бы правильнее закончить беседу штатной церковной фразой вроде: «Да благословят тебя Небеса!» или «Да пребудет с тобой милость святого Индория!», но Дарк не знал, как прощаются с мирянами индориане-монахи, и пока ему было не у кого этому поучиться.

В мире найдется маловато любителей стылого, холодного ветра, пробирающего до костей и заставляющего все тело покрываться мурашками. Но все равно он намного приятнее, чем удушливая атмосфера питейного заведения или смрадные запахи теплого, сырого подземелья. Так устроен человеческий организм, что он всегда, не спрашивая мнения хозяина, выбирает наименьшее для себя зло, стремится снизить причиняемый внешними факторами вред. Действительно, возможность простыть не идет ни в какое сравнение с опасностью спиться иль повредить дыхательные пути едкими испарениями промозглого, подвального мирка.

Едва покинув «Последний приют», который в ту ночь мог оправдать свое название и превратиться в вечное пристанище для моррона или парочки-другой кровососов, Дарк, не мешкая и не тратя времени на осмотр все еще погруженной в зловещую ночную тьму округи, отправился на восток, то есть обратно по направлению к церкви. Улочка была столь же пустынной, как и когда он только шел сюда, несмотря на то что дело приближалось к утру. По осени светает поздно, но смены в цехах начинаются в одно и то же время, вне зависимости от того, светят ли над головами сонных тружеников еще слабенькие и робкие лучики солнца или небо затянуто пеленой, то ли бледно-черного, то ли темно-серого цвета.

Быстро шагавшего по скользким от грязи булыжникам мостовой Аламеза одолевали сомнения. С одной стороны, ему следовало обождать в кабаке часок или два, а не бродить в одиночку по безлюдным улочкам, где из любой подворотни в любую секунду мог появиться враг и нанести молниеносный смертельный удар еще до того, как застигнутый врасплох путник достал бы из рукавов припрятанные кинжалы. Вампиры были быстрыми тварями и отменными охотниками, особенно в ночи. Возможно, они ретировались из кабака лишь из-за того, что посчитали свое явное численное преимущество недостаточным, чтобы не убить, не обезвредить на время моррона, а захватить его живым, в состоянии остро ощущать боль, причиняемую пыточными инструментами, и отвечать на их вопросы. Дарк помнил, что кровососы способны в некоем роде общаться на расстоянии и посылать своим товарищам телепатический клич. Он не исключал, что охота за его головой уже не только началась, но близится к завершению и что кольцо врагов с каждой минутой сужается. При таком положении дел было глупо покидать людное место и отправляться в опасный путь. Но это только с одной стороны! С другой же – еще более глупым и по-детски нелепым поступком могло стать его ожидание утра в воровском притоне.

Дичь на охоте всегда бежит: иногда на свободу, а иногда и в расставленные охотниками силки. Ей не остается ничего иного, как двигаться по возможности быстро и путая след – ведь встревоживший ее охотник не будет просто любоваться красотой шкуры, а вскинет лук и выстрелит. Еще неизвестно, как бы повели себя темные личности, отдыхавшие в «Последнем приюте», когда вернулся бы Грабл с дюжиной внешне почти не отличимых от обычных людей кровососов за спиной? Кстати, роль самого дельца в этом деле для Дарка оставалась загадкой. Почему вампиры увели хозяина подвала с собой и почему он послал служанку отпереть дверь? Сделал ли он это тайно от своих то ли союзников, то ли хозяев, или с их ведома и указания? Не менее интересовал моррона и вопрос, вернется ли Грабл в свои владения к утру и сможет ли он, Дарк Аламез, расспросить перехитрившего самого себя дельца, ввязавшегося в игру, которая была выше его примитивного, торгашеского понимания.

В любом случае моррон собирался еще раз наведаться в «Последний приют», но только днем и основательно, возможно с пристрастием, допросить торговца. Но пока ему нужно было выполнить куда более важную задачу: добраться до «Хромого капрала» и остаться при этом не только живым, но и способным действовать, то есть без тяжелых ранений и в не запачканной кровью одежде.

Кстати, о действиях… Аламез был пока на взводе, поскольку чувствовал рядом опасность, но стоило лишь добраться до тихого уголка, как на него тут же навалилась бы усталость. О теле нужно заботиться, телу нужно давать отдых, тем более после того, как это тело практически заново собрало само себя. И если его владелец настолько глуп, что не понимает этого явного факта, тело все равно, рано или поздно, возьмет свое, притом не спрашивая разрешения и вне зависимости от того, насколько удачно выбран момент. Дарк осознавал эту незыблемую истину жизни и поэтому собирался, как только окажется в своей маленькой, уютной комнатушке, тут же лечь спать. К сожалению, дела не позволяли отдыхать слишком долго, ведь глупо впустую тратить большую часть дня, когда его враги, вампиры, весьма ограничены в возможностях действовать и не показываются на открытых пространствах, в особенности если день выдастся солнечным. Однако сон до полудня моррону не повредил бы, тем более что опасность проспать дольше ему не грозила. Гостиничные слуги для того и существовали, чтобы будить постояльцев в нужное время, а не для того, чтобы развлекать их, выклянчивая себе в карман жалкую мелочь.

Потом, после крепкого сна, о котором Аламез уже начинал потихоньку грезить, он собирался забрать у Фанория оставленные на сохранение деньги, уйти и уже никогда более не возвращаться в «Хромой капрал». Местечко Дарку нравилось и по чистоте простыней, и по удобному расположению, да и еда пришлась по вкусу, но вампиры уже наверняка прознали от Грабла, что моррон остановился именно там, а значит, как только снова стемнеет, они нанесут нежеланный визит; нежеланный хотя бы потому, что Аламезу до сих пор не удалось раздобыть даже плохонький меч или самодельную булаву, непременно окованную железом и украшенную россыпью острых шипов. Роба монаха довольно мешковата, и под ней можно спрятать что угодно, кроме разве что копья, лука с колчаном, громоздкого двуручного оружия или щита.

Узкая улочка почти закончилась. Впереди уже открылся вид на часть церковной площади, по которой медленно расхаживал патруль стражи. Вопреки ожиданиям вампиры так и не напали в самом удачном для засады месте, где можно было не только внезапно атаковать, с выгодой используя темноту глухих подворотен и пустоту заброшенных, медленно превращающихся в руины домов, но и в самом начале схватки отрезать врагу-одиночке все возможные пути отступления. Моррона, естественно, насторожило, почему: то ли ему повезло и кровососы просто не успели собраться с силами, достаточными для того, чтобы быстро, не поднимая лишнего шума, захватить врага в плен; то ли Дарк с перепугу переоценил интерес, проявляемый вампирами к его персоне? Не исключено, что амбициозные дети ночи затеяли такую сложную и важную интригу, находившуюся на данный момент почти в стадии завершения, что даже захват моррона не казался им стоящим призом. Возможно, они предпочитали следить за ним, приглядывать издалека, но пока не рисковать большим делом и не идти на сближение, которое могло привести к провалу тщательно подготовленных планов. Как бы там ни было, какие бы тараканы ни резвились в головах кровососущих тварей, но Дарку удалось беспрепятственно достичь церковной площади и даже почти ее пересечь.