Мне не верится, что всё так просто. И абсолютно решено. Он не дал мне даже провести здесь ночь, попробовав снова поговорить утром. Увидел, что я готова на всё, чтобы не дать ему разобраться с Дитмаром, и ответил силой. Я пытаюсь вырваться и найти в комнате укромный уголок, но ничего не могу против двух натренированных мужчин. Они ловко подхватывают меня, не обращая внимания на мои рывки, и несут к двери.

— Нет! — кричу об беспомощности. — Папа! Нет!

— Тебе нужна своя жизнь, — отрезает он. — А здесь ты обречена жить моею. Здесь вокруг тебя всегда будут мои враги.

Он со злой усмешкой произносит имя Соколовского, которая видимо стала последней каплей. Я произнесла ее, не зная, что еще противопоставить воли отца, а сделала только хуже.

Через пару мгновений я вновь оказываюсь во внедорожнике, охранник садится рядом и держит меня до тех пор, пока я не затихаю. Я выбиваюсь из сил и соскальзываю по кожаной спинке вниз, закрываю лицо ладонями и просто жду. Машина идет плавно и на большой скорости, я не смотрю в окно и только после переговоров охранников по рации поднимаю голову.

Мы уже в аэропорту.

В частном крыле, где обслуживают бизнес-авиацию. Здесь платят огромные деньги и не задают лишние вопросы. Меня сейчас просто-напросто затолкают в нужный джет и увезут в любую точку, которую выбрал для пилота мой отец.



— Тебе кофе заказать? — Сильвия останавливается рядом со мной и тянет руку вверх, одновременно привлекая бармена.

Мы зашли в кафе после учебы и сейчас я отчаянно хочу чего-нибудь холодного.

— Нет. Закажи мне холодный апельсиновый фреш, — прошу у подруги и иду к столику.

В этом кафе мы бываем довольно часто. Оно открылось всего несколько месяцев назад и все студенты из приевшейся пиццерии перебрались сюда: в тихое, уютное, привлекательное место. Мы с Сильвией тоже выбрали его и приходим чаще только сюда.

— Фух, — подруга кидает сумку на другую сторону дивана и приземляется напротив меня. — Ну и жара. А я кофе заказала, — обречённо произносит она.

Впрочем, ее тяга к кофе обусловлена только тем, что в этом кафе очень привлекательный бариста. И именно сейчас она пыталась его закадрить, но судя по обречённому виду лица, операция провалилась.

— Что, снова не то?

— Да ну его, — машет рукой подруга. — Я уже устала.

Наш заказ приносят через десять минут. Перед Сильвией ставят ее кофе, а передо мной холодный фреш. Я с удовольствием отпиваю ледяной напиток и отмечаю небольшой листочек на блюдечке подруги, когда она поднимает чашку.

— Что это? — интересуюсь у нее.

Сильвия удивленно округляет глаза и берет в руки листочек. Осматривается по сторонам, особенное внимание уделяя баристе, после чего разворачивает бумажку и бегло просматривает содержимое.

— Боже, — на ее лице расплывается счастливая улыбка. — Я не могу поверить.

— Что?

— Андреа пригласил меня на свидание.

— Ну, наконец-то.

Я искренне радуюсь тому, что у подруги всё хорошо. Она так долго добивалась его внимания, что сейчас, кажется, не верит, что ей это всё же удалось.

— Боже, я не знаю, что надеть.

Сильвия начинает причитать, а я невпопад вспоминаю Дитмара. Почему-то именно сейчас его образ всплывает в воспоминаниях. Тогда, когда не ждёшь, я уже привыкла к подобному. Первые полгода он настигал меня буквально каждый день, я видела его в прохожих, вспоминала его руки на своем теле и не могла перестать думать о том, что он сделал это сам. Отправил меня к отцу и подарил другую жизнь.

Благодарна ли я ему?

Да.

У нас бы все равно ничего не получилось. Правда, я все же не понимаю, кто конкретно убедил меня в этом: отец или же я сама. Просто внутри сидит уверенность, что мы друг другу не подходим. Его мир не для меня, а он не сможет жить в моем. Просто Дитмар стал моим первым опытом. И любовью.

Я долго не могла понять, что это любовь, а не банальная привязанность к человеку, воспоминания о том, кто стал первым. Я убедилась, что люблю, когда у меня случилась задержка. Как сейчас помню, насколько тогда было страшно. Месячных не было несколько недель, но я откладывала поход в клинику. Боялась, что отец узнает.

А потом месячные начались, оповестив о том, что я не беременна, что у меня всего лишь эмоциональный всплеск и задержка на фоне гормонального сбоя. Не знаю, почему тогда так расстроилась. Просто плакала весь вечер и ела мороженное. Хотела списать это на первые дни, но состояние не прошло и спустя месяц. Я почему-то вдруг начала думать о том, каким был бы наш ребенок. А ещё втайне мечтала о том, что Дитмар обязательно бы приехал, раскаялся.

Эти мечты были глупыми и чаще я не позволяла себе подобного, но подсознание все равно говорило о том, что я бы этого хотела. Его раскаяния, извинений, хотела бы, чтобы он приехал.

— Эй, — обиженно тянет Сильвия, — ты замечталась?

— Извини.

Я виновато улыбаюсь и утыкаюсь носом в тарелку. Я не просто замечталась, я грезила о нормальных отношениях. Хотела, как и все, ходить на свидания, встречаться с парнями и заниматься с ними сексом, но у меня не получалось. Каждый раз, когда я пыталась, начинала сравнивать найденного парня с ним. Смотреть на поведение, слушать слова. Они все были другими. Не им.

Закончив посиделки с подругой и допив свой фреш, собираюсь домой. Набрасываю рюкзак на плечи и прошу Сильвию обязательно мне всё рассказать после встречи. Мы познакомились с ней почти сразу после моего приезда. Подружились не сразу, но она стала моей поддержкой. Я больше не тонула в боли, потому что она скрашивала каждый мой день. Так, как могла.

Добравшись до дома, не сразу понимаю, что именно не так. Только когда вижу чёрный внедорожник, разворачиваюсь и начинаю идти в противоположном направлении. Не хочу никого видеть.

— Карина!

Знакомый голос врывается в сознание и делает там огромную дыру, которую с таким трудом удалось залатать только недавно.

Год прошел, а я всё так же реагирую на него.

Сердце болезненно сжимается и хочется одного: убежать. Спрятаться, чтобы не слышать и сделать вид, что на самом деле его не было. Он не приезжал, я не слышала. Наверное поэтому я делаю пару уверенных шагов дальше. Это мираж. Мне показалось.

Увы, не показалось. Дитмар возвышается надо мной так резко, что я не успеваю подготовиться. Одно дело слышать его голос, другое, видеть его рядом, чувствовать его запах и видеть лицо, которое слишком быстро стало смыслом жизни.

— Что ты здесь делаешь? — рывком поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Твой отец погиб, — коротко говорит он.