С осени 1919 года по март 1920 года Берия служил агентом Организации по борьбе с контрреволюцией (контрразведка) при Комитете государственной обороны Азербайджанской республики. Впоследствии он объяснял, что выполнял задание партии «Гуммет» («Энергия»), объединявшей азербайджанских социал-демократов во главе с Нариманом Наримановым и близкой к большевикам. В 1920 году «Гуммет» вошла в компартию Азербайджана.

Товарищей по партии эта история смущала, о чем можно судить по письму, которое Берия в 1933 году из Тифлиса написал в Москву Серго Орджоникидзе, в ту пору одному из самых влиятельных людей в стране. В двадцатых годах Орджоникидзе был первым секретарем Закавказского крайкома, то есть руководил сразу тремя республиками — Азербайджаном, Арменией и Грузией. В 1926 году Сталин перевел Серго Орджоникидзе в Москву, но он считался куратором Закавказья.

На нескольких страницах Берия отчитывается о своей работе, сообщает, что нашел работу для брата Серго — Папулии, и только потом переходит к главному:

«В Сухуме отдыхает Леван Гогоберидзе (первый секретарь ЦК компартии Грузии. — Авт.). По рассказам ряда товарищей, т. Гогоберидзе распространяет обо мне гнуснейшие вещи. В частности, о моей прошлой работе в мусаватской разведке, утверждает, что партия об этом якобы не знала и не знает.

Между тем Вам хорошо известно, что в мусаватскую разведку я был послан партией и что вопрос этот разбирался в ЦК АКП(б) в 1920 году в присутствии Вас, т. Стасовой, Каминского, Мирза Давуд Гусейнова, Нариманова, Саркиса, Рухулла Ахундова, Буниат-Заде и других. В 1925 году я передал Вам официальную выписку о решении ЦК АКП(б) по этому вопросу, которым я был совершенно реабилитирован, так как факт моей работы в контрразведке с ведома партии был подтвержден заявлениями тт. Мирза Давуд Гусейнова, Касум Измайлова и др.».

В те времена, когда Орджоникидзе был на Олимпе, а Берия только начинал свою карьеру, он признавался высокому начальнику в любви: «Серго, кроме Вас, у меня нет никого. Вы для меня больше чем отец, брат. Я Вами дышу и живу. И чтобы подвести Вас, — я не способен, я скорее пулю пущу себе в голову, чем не оправдать Вашего ко мне отношения».

Потом будут говорить, что Берия работал на мусаватистов, а следовательно, и на англичан. Но никаких документов на сей счет найдено не было даже в те времена, когда их искали по всем архивам, чтобы понадежнее замазать Берию. Лаврентий Павлович всегда служил одной власти.

В Советском Азербайджане он работал управляющим делами ЦК партии, ответственным секретарем республиканской Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. В апреле 1921 года он, как опытный подпольщик, оказался на работе в ЧК. Будучи человеком грамотным, обладая быстрой реакцией и незаурядным умом, он стал делать карьеру. В его послужном списке одни повышения.

Начал с должности заместителя начальника секретно-оперативного отделения Азербайджанской ЧК, а уже через месяц возглавил секретно-оперативную часть и стал сразу заместителем председателя республиканской ЧК. В ноябре 1922 года его перевели на ту же должность в Грузинскую ЧК. На этой должности он проработал четыре года, пока в декабре 1926 года не стал заместителем председателя Закавказской ЧК — органа, который ведал госбезопасностью трех республик: Азербайджана, Грузии и Армении. Параллельно он возглавил ГПУ Грузии и получил пост наркома внутренних дел республики.

В начале 1931 года Берия возглавил Закавказское ГПУ, стал начальником особого отдела Кавказской краснознаменной армии и полномочным представителем ОГПУ в Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республике. Это означает, что он понравился высокому начальству в Москве и его поставили надзирать над работой чекистов трех республик.

В том же году Берию перевели на партийную работу — вторым секретарем Закавказского крайкома и одновременно первым секретарем ЦК компартии Грузии и Тбилисского горкома.

Закавказская Федерация, объединившая Грузию, Азербайджан и Армению, существовала с 1922 по 1936 год. Партийное руководство республик непрерывно конфликтовало между собой, и не Берия был в этих интригах закоперщиком, хотя именно он вышел из этой склоки победителем. 9 октября 1932 года убрали первого секретаря Закавказского крайкома Мамию Орахелашвили. Через неделю этот пост занял Лаврентий Павлович. Но путь Берии наверх не был простым и легким. Партийная элита жила в мире интриг, где все друг друга ненавидели и объединялись против удачливого соратника.

18 декабря 1932 года встревоженный Берия писал Орджоникидзе из Сухуми:

«Дорогой Серго!

Я знаю, что болтунов из числа тех, кто уехал из Закавказья, много, запретить болтать глупости невозможно, знаю, что обо мне и о нашей нынешней работе в Закавказье ходит много кривотолков… Дорогой Серго, Вы меня знаете больше десяти лет. Знаете все мои недостатки, знаете, на что я способен. Я ни разу не подводил ни ЦК, ни Вас и убежден — не подведу и в будущем. Я отдаю все свое время работе, желая оправдать доверие ко мне партии и Центрального Комитета, я уже четыре года не пользовался отпуском, не находя возможным оторваться от дел. Сейчас нахожусь в Абхазии, нажимая на заготовки Табаков…

Я прошу только одного: не верить никому. Не верьте и мне без проверки того, что я говорю и делаю. Проверьте, и Вы сами убедитесь, насколько лживы и гнусны те инсинуации, которыми меня пытаются очернить в Ваших глазах».

Жизнь Серго Орджоникидзе закончилась трагически. Он застрелился 18 февраля 1937 года. Нет надежных свидетельств относительно того, что именно произошло в тот день. Так и останется неизвестным: сам Орджоникидзе стрелял в себя или… По слухам, он покончил с собой в результате острого конфликта со Сталиным. Он до последнего пытался уберечь от репрессий промышленность, сохранить инженерные кадры.

После смерти Серго его старшего брата расстреляли. Двух других братьев и вдову посадили. Можно предположить, что и его ждала такая судьба. Когда-то Берия клялся Серго в вечной дружбе. Но эти слова для него ничего не значили.

Один из самых близких к Берии людей Амаяк Захарович Кобулов, назначенный наркомом внутренних дел Узбекистана, во время войны ехал в Москву вместе с начальником своего хозяйственного управления. Поезд остановился на какой-то станции. Встречный поезд вел паровоз серии «СО», то есть названной в честь Серго Орджоникидзе.

Кобулов и его подчиненный стояли в вагоне у окна. Начальник ХОЗУ сказал:

— Как много сделал Серго для Советского государства. Оставил о себе хорошую память.

— Что он сделал или не сделал, это не важно, — бросил Амаяк Кобулов. — Но если бы он не умер, его бы арестовали. На него была целая кипа материалов…

Своей карьерой Лаврентий Павлович был обязан не высоким покровителям, а своим талантам. Нелепо было бы недооценивать его природные дарования.

Он был некрасив, носил пенсне — тогда это было редкостью. Его взгляд был пронзительным, ястребиным. Бросалась в глаза его уверенность в себе, внутренняя сила, какой-то неясный магнетизм. Таким его запомнила Нами Микоян, невестка Анастаса Ивановича.