Какое значение имеет название?

Я позвонил в университет и спросил, могу ли я поговорить с профессором, может быть, договориться о встрече. Оказалось, что это сложно, поскольку у него плотное расписание — лекции, семинары, встречи. Он освободится где-то около половины пятого. Я повесил трубку.

У меня впереди был целый свободный день.

Я надел черные джинсы, черную футболку и свою всепогодную полицейскую шинель. По карманам разложил отвертки, фотографии убитых девушек и книгу Синга «Дейдре — дочь печалей». Стоял замечательный весенний денек, так что мне пришлось снять шинель, пока я шел по Доменик-стрит. Я явно стал меньше хромать. Я вспомнил Тима Коффи, который сказал, что дети будут дразнить меня Джонни-хромоножкой. Выходило, что он ошибся.

Креснт-стрит выглядела впечатляюще: старые дома с большими садами. По большей части здесь жили врачи и консультанты. Я не сразу нашел номер двадцать девять. Большой темный дом со следами запустения, окруженный густым кустарником, так что с соседями не поболтаешь. По фасаду дома вьется плющ, который не мешало бы подстричь. Это не была развалина, но лучшие деньки постройки явно остались в прошлом. Я открыл калитку и смело зашагал по дорожке. На одном из соседних домов я еще раньше заметил объявление: «Соседи наблюдают».

Самая лакомая приманка для жуликов. Если они тебя не предупреждают, вот тогда стоит беспокоиться.

Ладно.

С помощью отвертки я справился со старым замком за считаные секунды. Как ни крути, а я становился заправским взломщиком. В гараже обнаружилась куча хлама — заржавевшая косилка, грабли, лопаты. Инструменты выглядели так, будто валялись без употребления уже несколько лет. На полке лежал моток толстой веревки. Я взял его, размотал и положил на место. Прошелся по дому. По сравнению с домом Теда Бакли, предводителя Пикинеров, здесь были полный хаос и запустение. Несмотря на запах плесени, разрушения и толстый слой пыли всюду, я не мог не восхититься домом. В нем сохранилась атмосфера великолепия плюс высокие потолки, изысканный дизайн и дорогие ковры. Я могу отличить хороший ковер, потому что, когда живешь на линолеуме и дешевых половиках, невольно обретаешь стремление к лучшему. В кухне стояли черная дубовая мебель и прекрасный кухонный стол, напоминающий колоду для разделки мяса. Раковина доверху наполнена чашками, кружками и тарелками. Никакого современного оборудования — ни посудомоечной машины, ни микроволновой печи, даже тостера не было. Возможно, профессор накалывает хлеб на вилку и держит над огнем. Но в такую картинку человек с фотографии в «Эдвенчюрере» не вписывался. Пол давно пора было подмести. Я все же обнаружил кофеварку, в которой варят настоящий кофе из зерен.

Я нашел комнату, которую принял за кабинет О'Ши, где густо пахло трубочным табаком. Мне пришлось открыть окно — от запаха кружилась голова. Хотя нет, я всего лишь приоткрыл его — вдруг хозяин вернется раньше времени? Тяжелые шторы на окнах были наполовину задернуты, так что я их раздвинул полностью, чтобы стало светлее.

И ахнул.

По всем стенам до потолка — книги. От них тоже пахло — нектаром старых изданий. Имелась даже передвижная лестница, столь обожаемая настоящими библиофилами. Четыре полки были отведены Сингу, причем, судя по всему, это были первые издания. Хотя явно много раз читаные-перечитаные, книги находились в хорошем состоянии, к ним трепетно относились. На столе стоял компьютер, древний «Макинтош». Я повернул голову и заметил фотографии в тяжелых серебряных рамках. Покойная жена на двух фотографиях и молодой человек, которого я узнал. Закружилась голова, пришлось взять себя в руки. Я знал его. Ниалл О'Ши, который дурачился около дома моего детства. Мой отец еще сломал ему челюсть. Тот самый Ниалл О'Ши, который забрался на кран в порту и уплыл вдаль.

Господи.

Я сел за письменный стол профессора и принялся поочередно открывать ящики. В одном ящике увидел лист бумаги с текстом из пьесы «Дейдре — дочь печалей», который я запомнил и который начинался словами: «Это вы трое не увидите, как придет старость и наступит смерть…»

Мать твою.

Открыл нижний ящик и нашел зеленую папку, на которой крупными черными буквами было начертано:

ДРАМАТУРГ

В мозгах у меня все перемешалось. Я расследую дело, шаг за шагом, по-настоящему занимаюсь дельной работой, а чувствую себя мерзко. В папке я нашел три фотографии. Двух девушек я сразу узнал:

Сара Брэдли

Карен Лоу.

На обороте этих фотографий тем же резким почерком написано:

УПОКОИЛАСЬ

Девушку, запечатленную на третьей фотографии, я не знал. Я с мрачным предчувствием перевернул фото и прочитал:

СКОРО

Я уже почти все понял. Она была следующей, кто не увидит, как придет старость и наступит смерть.

Я встал и принялся ходить по комнате. Открыл бар. Там стояли бутылки с виски четырех сортов. Уф!

Я быстро закрыл дверцу. На столе я разглядел подставку для трубок с несколькими вересковыми трубками и в центре подставки — duidin[7]. Многие годы такими трубками пользовались крестьяне на острове Эрен, их обожали туристы. Duidin начали делать на потребу американцам. Поговаривали, что эти небольшие трубки легко приспособить для курения травки: чашечка подходящая. Эта же была старая, глиняная, на ней мелкими буквами было написано:

дж.м.с.

Возможно ли это?

Я прошел в кухню и потратил полчаса на приготовление кофе: смолол зерна, сварил кофе по всем правилам. Редкий запах может сравниться с ароматом настоящего кофе. Он почти успокоил меня. Я никогда не пью кофе сладким, но сейчас поискал сахар. Я ощущал слабость и нуждался в подпитке. Обнаружил керамические кружки от Дона Кнокса, сделанные вручную. Вот только все грязные, так что я тщательно вымыл одну. Налил кофе и положил в чашку несколько ложек сахара. Молоко искать не стал. Предпочитаю кофе черным. Выпил его, сладкий и обжигающий, и сразу же воспрянул духом. Стал не столько энергичнее, сколько сосредоточеннее. Налил себе еще полкружки и пошел в гараж. Потягивая ароматный напиток, внимательно осмотрел крышу. Через весь гараж протянулась прочная балка. Я поставил кружку, взял веревку и с третьей попытки перебросил ее через балку.

Затем я придвинул стул и стал завязывать петлю.

Вернувшись в кабинет, я закрыл окно и задернул тяжелые шторы. Затем уселся в кресло профессора и приготовился ждать. Уже смеркалось, когда я услышал, как открывается дверь. Затем — свистящее, тяжелое дыхание и стук поставленного на пол кейса. О'Ши вошел в кабинет и включил свет. Первой реакцией был шок, но он быстро взял себя в руки, понимающе улыбнулся:

— Полагаю, Джек Тейлор.

Профессор был крупным мужчиной, носил шерстяной костюм, за который когда-то дорого заплатил и который теперь выглядел сильно поношенным. Посеревшая рубашка, съехавший набок галстук, спутанные седые волосы, на плечах россыпь перхоти. О'Ши слегка напоминал английского актера Брайана Кокса, который первым сыграл Ганнибала Лектора в неудачном фильме «Охотник за людьми». Сдержанная сила, грубоватое лицо, кожа в пятнах и налитые кровью глаза. Но глаза были живыми, свидетельствовали о высоком интеллекте. В руке профессор держал пакет, на котором с одной стороны было написано «Маскэмбриджс». Наверное, из магазина при университете. Как я уже говорил, старый Голуэй.