— Прекрасно, Я ухожу, — сказала Анджела, бросив на них сердитый взгляд.

* * *

Филипп довольно быстро подружился с Уильямом и Джонни. За обедом братья посвятили его во все подробности, касающиеся абсолютно всех местных девушек, с которыми можно было пообщаться, если, мягко выражаясь, «мужчина нуждался в компании». Они не поверили Филиппу, когда тот сказал, что не нуждается в информации такого рода. Ребята искренне считали, что обязаны ответить любезностью на любезность, поскольку Филипп просветил их и объяснил, куда можно пойти, если хочешь найти в Париже доступную женщину.

Работа была простой и однообразной: разгружать доски и пилить их в размер. К концу дня от физического труда каждая мышца в теле Филиппа просила о пощаде.

Он отказался от приглашения выпить кружку эля в деревенской таверне, предпочтя ванну. И Анджелу. В течение дня он не перемолвился с ней и словечком, хотя заметил, что она работала в саду; В какой-то момент Филипп обратил внимание на то, что в руках у нее маленькая книжечка, и она что-то в ней рисует. Ему стало любопытно, он собрался, было накинуть рубашку и пойти узнать, чем она занимается, но прибыла очередная тележка с досками, и пришлось продолжить работу.

Теперь, нежась в ванне в своей комнате, он вспомнил, что Анджела так ничего и не рассказала ему о своем разговоре с настоятельницей, креме того, что она с ее помощью приняла решение уехать — с ним или без него.

Он почувствовал в этих словах некую ультимативность.

Не только его тело, но и разум были слишком измучены, чтобы запаниковать или хотя бы просто обдумать этот неизвестно чем грозящий разговор. Подобных разговоров ему удавалось избегать, все двадцать девять лет своей жизни. Но до сих пор ему удавалось избегать и физической работы, так что для этого дня у него уже имелся один «первый раз».

Или нет.

Сегодня вечером Анджела накрыла стол на двоих, и они сели ужинать вместе. Не успел Филипп проглотить кусочек, как она вернулась к прежнему разговору:

— Аббатиса не собирается заставлять нас жениться.

— Гм…

Еда никогда не казалась такой вкусной. Как же он жил, отказывая себе в таких простых удовольствиях? День тяжелой работы, горячая ванна, вкусная еда в обществе красивой женщины. А после этого, возможно… Он поднял глаза, но его улыбка исчезла, когда он увидел выражение ее лица.

— Ты не услышал ни словечка, не так ли? — строго спросила она.

— Ужин восхитительный.

— Похоже, мне придется уехать без тебя, — пробормотала она. — Ты не обращаешь на меня внимания, хотя я сижу прямо перед тобой.

— Ладно. Я действительно отвлекся. Ты не могла бы повторить? — сказал Филипп и быстро добавил: — Пожалуйста.

— Человек способен извлекать уроки. Я говорила о том, что я не собираюсь принимать постриг.

— Это из-за меня?

Она вздохнула от досады, словно разговаривала с деревенским дурачком. Он и сам не понял, почему вдруг спросил об этом, ведь если причина в нем, то это накладывает на него определенные обязательства, которые пока он не готов взять на себя.

— Как я уже сказала, — продолжала Анджела, — я просто поняла, что жизнь в монастыре не для меня. Я уеду — с тобой или без тебя. Неужели это так трудно понять?

Да, он прекрасно понимал. Сейчас наступил момент, когда он должен опуститься на колено и сделать ей предложение. И самое забавное, что это совсем не кажется ему ужасным или пугающим. Но мысль о том, что у него, лорда Хантли, нет дома, куда он мог бы привести жену после свадьбы, нет денег даже на праздничный ужин, не говоря уж о нарядах и драгоценностях, которых она заслуживала, полностью отбивала аппетит. Кроме того, общество не встретит их с распростертыми объятиями, а значит, его жена окажется запертой в четырех стенах и у нее не будет даже подруг, которым она могла бы пожаловаться на мужа. И вся эта правда аннулировала решение, к которому он пришел накануне.

— Анджела, — начал он, — у меня нет денег. Подозреваю, что и у тебя, их нет. У меня есть дом, но я там никогда не бывал. Более того, думаю, что там уже много лет вообще никто не бывал. Еще я должен предупредить тебя, что свет вряд ли примет нас даже в качестве супругов.

— Потому что я погубила свою репутацию, — тихо прошептала она, опустив глаза.

— Да нет, потому что ты будешь связана со мной. Но это не имеет значения, потому что я просто не могу жениться сейчас. Я не в состоянии содержать самого себя, не говоря уже о семье.

— И все же я могла бы поехать с тобой. Мы найдем способ справиться с этими трудностями.

— Нет, но не потому, что я не хочу этого. Мне стало просто физически плохо, когда я подумал, что уеду и не увижу тебя. Но я с этим справлюсь, и ты тоже, — сказал он.

Он принял правильное решение, он был уверен в этом, хотя это ему совсем не нравилось.

— Наверное, я просто устала справляться. Только этим я и занимаюсь уже несколько лет.

— Со мной у тебя будет много хлопот. Нужно будет сводить концы с концами. Стараться не разочароваться во мне. Пытаться не пожалеть о том, что ты выбрала меня, а не Бога.

— А тебе не приходило в голову, что для меня это все не будет иметь никакого значения, если я буду с тобой? — воскликнула Анджела.

Взглянув на ее лицо, Филипп мог бы поклясться, что она не собиралась этого говорить. А может, он просто не мог этому поверить? Он не мог ей предложить даже титула, только самого себя. И ей этого было достаточно?

— Нет, не приходило, — ответил он.

— Так подумай об этом, — почти прокричала она своим пьянящим голосом.

Как же он будет скучать по этому голосу! Как и по многим другим вещам, связанным с ней.

— Позже, — ответил он.

Как он будет скучать по ее поцелуям!

— Позже? Через неделю? Через месяц? Через десять лет?

— Только не сейчас.

Он слегка привстал, наклонился к ней через стол и прижался губами к ее губам. На столе было слишком много посуды: тарелки, стаканы, кувшин с вином — так что поза для поцелуя была не слишком удобной. Но потребность поцеловать ее в этот момент была такой острой и непреодолимой, что ничто не могло ему помешать.

Он лаской увлек ее в более глубокий поцелуй, пробежав языком по ее губам, которые тут же раскрылись и впустили его внутрь. Анджела слегка вздохнула, то ли от досады, то ли от удовольствия, а возможно, сдаваясь. Он не знал, но оценил это.

— Думаешь, что твои поцелуи заставят меня забыть обо всем остальном? — прошептала она.

— Да, но только если делать это правильно. Филипп уперся ладонями в столешницу, не собираясь прерывать начатое.

— Когда ты перестанешь целовать меня, я снова начну думать.

— Значит, мне придется целовать тебя, не останавливаясь.