Из зала прокричали:

– Да все понимаем, всегда так!..

– Действуйте, ваша светлость!

– Одобряем!

– Начинайте!

– Хватит спать!

– Дорогие друзья! – начал я свою речь пылко. – Многие из вас вспоминают старые добрые времена… Я их знаю только по рассказам родителей, но знаю, что то были времена чести, доблести и славы!.. И вот, памятуя о них, я хочу провести еще одну реформу, как память о временах великого короля Лаутергарда!

Многие в зале начали поворачивать головы друг к другу, спрашивать, что за король, другие им шепотом объясняли с гордостью за свои обширные знания.

– Король Лаутергард, – крикнул я, – положивший начало последней династии, правил королевством, опираясь на свой ум, авторитет и вашу любовь!.. У него вообще не было земли, никаких владений!.. Он был народным королем, он правил потому, что его считали лучшим!.. Потому я хочу выставить на продажу земельные владения Фальстронга…

В зале на мгновение повисла тишина, потом поднялся шум и с каждым мгновением становился все громче. Я увидел расширенные глаза сэра Клифтона, только теперь личный секретарь Фальстронга понял, зачем мне понадобились бумаги насчет имущества покойного короля.

Сэр Меганвэйл долго стучал по столу, восстанавливая тишину, а когда крики начали умолкать, обратился ко мне:

– Ваша светлость, это весьма… резкий, резкий шаг. Боюсь, не все его поймут…

Я объяснил громко:

– Это даст немалые деньги, чтобы заткнуть некоторые дыры в бюджете, но я не хочу начинать с того, чтобы просить у вас денег. Но есть и еще один момент… он незначащий вообще-то, но чувствительный для меня лично…

Я смолк в смущении и потупил глазки. В зале снова зашумели весьма нетерпеливо, а сэр Меганвэйл, постучав по столу, потребовал тишины.

Крики улеглись, он спросил с сочувствием:

– Ваша светлость?

Я вздохнул, развел руками:

– Я всегда был тонкокожим, и даже когда на меня не указывали пальцем. Мне всегда казалось, что меня в чем-то подозревают или осуждают. Потому я хочу, чтобы у меня ничего не было здесь, а то некоторые могут сказать, что вот пришел и сел на трон в роскошном королевском дворце, присвоил земельные владения нашего дорогого и любимого короля…

В зале поднялся неистовый шум, как я понял по тональности, меня уверяют, что ни в чем не подозревали, не подозревают и не заподозрят, к тому же я вроде бы паладин, а паладины ничего для себя, а все для народа…

Сэр Меганвэйл, чуть пригасив крики, сказал с укором:

– Ваша светлость! Но это в самом деле теперь ваше…

Я помахал рукой, рассеивая, как стаю комаров, крики в зале.

– Нет-нет!.. Я пришел, наладил и ушел – вот как я хочу, чтобы все было. Я, как владеющий землями в Турнедо, хочу, чтобы здесь, у моих соседей, все было мирно, спокойно, и чтоб здесь люди жили счастливо и не поглядывали через границу с намерением что-то там украсть или пограбить. Там, уже у меня. Потому это мое твердое решение: королевские земли, дворцы Фальстронга со всем его имуществом… выставляются на продажу! Все, за исключением этого дворца, что отныне будет лишь резиденцией для королей, а не личным владением!

Снова начал подниматься шум, граф Меганвэйл вскочил и потребовал тишины, а я крикнул громко:

– И я себе лично с этих денег не возьму ни монетки!

Шум, что начинал было угасать, поднялся с той мощью, что заколыхались люстры.

Сэр Меганвэйл спросил в смущении:

– Вы думаете, найдется хоть кто-то из лордов, способный купить владения короля Фальстронга?

Я сказал быстро и громко:

– Вы сами решайте, продать одним куском или вразбивку! Можно разделить на десятки частей, даже на сотни!..

Опять тот же нестройный, но мощный, как рев моря, шум в зале, я сижу с каменно-решительным лицом, только позыркиваю краем глаза, не выказывая вида, на Хродульфа Горного, Леофрига Лесного, Хенгеста Еафора и Меревальда Заозерного. Да и на других крупнейших землевладельцев, это для них всех король был соперником, и сейчас каждый из них готов поставить Богу самую толстую свечу за мое здоровье, а то и поцеловать в задницу.

Именно они, как я заметил сразу, тут же начали переговариваться, но не друг с другом, а со своими помощниками и управителями, нужно срочно решить, какую сумму могут выложить сейчас, сколько попросить в долг, что выставить в залог…

Я вскинул руку и прокричал:

– Выберете достойных людей, которым доверяете, пусть разделят все земли короля и его имущество на отдельные части! Пусть они окажутся по карману не только верховным лордам, но и не столь богатым и могущественным… Тихо-тихо! Никто не запрещает никому купить сразу несколько участков!.. На этом я вас оставляю, чтобы не мешать справедливому и демократическому принципу все отнять и поделить.

Сэр Меганвэйл бросил на меня изумленно-укоризненный взгляд, все еще не может понять, как это я вот так отказываюсь от такого невероятного богатства, такой роскоши и могущества.

Но это могущество совсем не то могущество, что мне нужно, потому что, судя по документам которые мне принес сэр Клифтон, хотя у короля Фальстронга в самом деле довольно обширные земельные владения, но не настолько, чтобы он мог бросить вызов двум-трем феодалам с их влиянием, деньгами и хорошо укомплектованными дружинами. А раз так, то для меня нет никакого настоящего толку с его владений.

И хотя из землевладельцев король был самым крупным, но перевеса мне это не дает, зато распродажа… даст. И не только в общественном мнении, как искренне уверен благородный граф Меганвэйл, да и все остальные, благородные и не очень.

Я вам не Сулла, мелькнула мысль. Мне бы только взять настоящую власть…

На выходе из зала меня догнал Карл Теодор Кёрнер, в последнюю нашу встречу это был веселый и пьяненький придворный короля Фальстронга, а сейчас потерял весь блеск, похудел, с одежды исчезли золотые украшения, и вообще выглядит человеком, чаще спящим у костра, чем в теплой постели.

– Ваша светлость! Ваша светлость!

Я остановился:

– Сэр Кёрнер?

Он вскрикнул в изумлении:

– Вы помните меня?.. Ах, ваша светлость! В этот раз вы не должны покидать нашу терзаемую хищниками страну, не попытавшись ей помочь!

– Сэр Кёрнер, – протянул я с досадой.

Он прокричал патетически:

– Ее просто раздирают амбиции лордов, кичливость, своеволие и самоуправство! Если каждый крупный лорд даже при живом короле чувствовал себя полным властелином в своих землях, то сейчас и подавно!

– Мои соболезнования, – сказал я со вздохом.