– Живой! Он живой, слышь, магистр?

– Магистр слышит, – раздался недовольный голос, в котором было столько яда, что у Андрония заныло под ложечкой, – магистр думает, что делать с дураком – взять с собой или бросить на дороге?

– Возьмите! – взмолился Андроний. – Я тут подохну, одним виноградом питаючись, не птичка я!

Образина хмыкнул.

– Смешной дурак-то!

Перед глазами возникло второе лицо – болезненно-жёлтое, худое, даже острое, с тёмными узкими глазами, полными неожиданной силы.

– Назовись!

Такому голосу, шедшему из достаточно тщедушного тела, противиться не стоило. Он и не стал, лишь чуть изменил имя, понимая, что отец вполне может направить по следу погоню, и вот тогда-то ему точно не поздоровится – заточат в монастырь как пить дать!

– Моё имя Андрон, я… трувер!

– Трувер? – сощурился мужчина. – Неужто и сонеты коллеги своего, Белого трувера, знаешь?

– Знаю, – уверенно кивнул он и заголосил первое, пришедшее в голову: – Взирал я на деву ночною порой, прикрыта была она лишь темнотой, в ней девичьи прелести нежно белели… А чресла стремились отчаянно в бой!.. Ой, это не то!

Темноглазый посмотрел на него внимательнее.

– По крайней мере, кто такой Одуван Узаморский, тебе известно, хоть и знаком ты с его скабрёзными стишками, а не сонетами. Сойдёт! Гентукки, закинь его в экипаж и поехали, а то скоро будет жарко.

Образина, названный Гентукки, с лёгкостью поднял Андрония рю Дюмемнона, нынче трувера Андрона, за шкирку и швырнул в шарабан. Юноша приземлился на какие-то мягкие мешки, потому голова особенно не противилась. Рессоры заскрипели – это Гентукки взобрался на козлы.

– А ну пошли, радостные мои, ну пошли! – зычно крикнул он, и две лошадки потянули шарабан с философской покорностью.

Позади первого экипажа ехал второй, деревянный, ярко раскрашенный волшебными птичками, грудастыми эльфийками в полупрозрачных одеяниях, кубками с подозрительно дымящимися жидкостями и прочей завлекательной ерундой, столь любимой бродячими артистами. Андроний постепенно начал понимать, к кому попал. Пожалуй, Индари благоволила к нему! Наверное, мудрая богиня страшилась видеть в его лице собственного священника или бравого офицера, потому и помогала!

В горле у новоявленного трувера пересохло.

– Эй, ты… Гентукки, – проскрипел он, – попить не найдётся?

Тот, полуобернувшись, понимающе усмехнулся, нашарил под сиденьем кожаную флягу, кинул Андронию. Во фляге оказалась ласуровка. Не самой чистой выгонки, она, однако, мгновенно прояснила сознание, хотя жажды и не утолила. Одобрительно помотав многострадальной головой, юноша перебрался ближе к образине и вернул флягу с витиеватыми словами благодарности.

– А ты образованный поросёнок, да? – уточнил тот. – Из знатных?

– Образованный, – не обижаясь, кивнул Андроний – образина только что спас ему жизнь, дав похмелиться, – а остальное тебя не касается! И вообще, кто ты таков, чтобы спрашивать меня обо мне?

– Нагло так! – хохотнул тот. – Ну, давай знакомиться, Андрон… Хотя какой ты Андрон – худой как щепка, да ещё наглый. Дрюня ты, как есть Дрюня!

– Пусть будет Дрюня! – легко махнул рукой Андроний рю Дюмемнон.

Так даже лучше!

* * *

К удивлению Яго, эльфийка повела его не вверх, а вниз. Едва они зашли в цитадель, как свернули в огромную «нору», образованную корнями мэллорнов, и по узкому лазу начали спускаться. Лаз вскоре расширился, земляные стены сменились каменными, пористыми, поросшими фиолетовым светящимся мхом, окрашивающим проход в нереальные цвета. Яго невольно напрягся – его предвидение проснулось, хотя и не кричало пока об опасности, лишь о том, что здесь что-то не так. Завернув и оказавшись на перекрёстке двух коридоров, они увидели выходящего из-за угла Дариана. Тот, заметив сестру и чужеземца, махнул рукой, приветствуя их.

Аргониэль поклонилась в ответ, быстро прошла мимо, уводя Яго. И тут его накрыло. Будто тупой горячий наконечник тыкался в сердечную мышцу, туман застилал сознание, а в его разрывах рю Воронн видел… то, чего видеть не мог! В эту секунду он вдруг узрел Вителью Таркан ан Денец так ясно, словно она стояла рядом. Её лицо сияло звездой в ночи, волосы развевались, как змеи, а над ней висела, шевеля полами чёрного одеяния, старуха по имени Смерть.

Рю Воронн остановился. Оглянулся. Зеленоглазый Дариан насмешливо улыбнулся ему, мерцая глазами в феерическом освещении, как шкодливый кот.

– Поторопись, человек, – позвала Арго, – я жду!

Он медленно двинулся за ней. На сердце будто положили гранитную плиту.

Ещё несколько витков коридоров, и эльфийка привела его в огромную пещеру, наполненную призрачным сиянием и совершенно реальными телами, застывшими на полу. Их было очень много – мужчин и женщин, даже несколько юных эльфов, едва вышедших из детского возраста.

Поражённый Ягорай остановился, оглядываясь. От неживой красоты лежащих становилось страшно.

Эльфийка, тихо ступая босыми ступнями по каменному полу, прошла вперёд. Опустилась на колени перед одним из тел. Ягорай, подойдя, понял с первого взгляда, кто перед ним, так они были похожи – Аргониэль и её мать.

Он присел рядом на корточки и шёпотом – говорить громко здесь казалось кощунством! – спросил:

– Что с ними случилось?

– Никто не знает, – горько ответила та. – Некоторые легли спать – и не проснулись. Кого-то недуг застал в движении – они упали и не поднялись, в то время как другие продолжали жить. Ты видишь здесь не мёртвых и не живых. Они словно занесли ногу через порог, но не сделали шаг. Но если их не кормить… они умрут совсем!

– Не кормить? – поразился Ягорай.

Случалось ему видеть поля, заваленные трупами, – на войне поле боя превращается для врагов в братскую могилу. Но там люди умирали навсегда, и зрелище это было неприглядным, однако привычным для тех, кто участвовал в Крейской войне. А здесь…

– Позволь, я покажу!

Эльфийка поднялась, встала позади и опустила ладони ему на глаза, скрывая сияние пещеры. Однако спустя мгновение оно проявилось вновь, но теперь в нём наблюдалась чёткая структура – голубые энергетические потоки, шедшие из дальнего конца зала, окружали лежащих, подпитывая их жизненные силы, не давая им сделать тот самый шаг через порог! Яго проследил взглядом за голубыми течениями, сходившимися к скульптуре какого-то нечеловеческого существа, у ног которого стояла округлая чаша. Свет кипел там, истекая потоками. Свет древнего и мощного магического артефакта!

Арго отняла руки и прошептала:

– Он иссякает… И когда волшебства в нём не останется – они умрут! Все до единого!

Она сдавленно всхлипнула и отвернулась. Рю Воронн, поднявшись, медленно пошёл вдоль рядов немёртвых, разглядывая умиротворённые лица. Казалось, они видели прекрасные сны, не подозревая, что небытие в спокойствии своём выглядит ужасающе. В сердце Яго не было жалости – не воин тот, кто жалеет врагов. Но ощущение неправильности происходящего сводило с ума. Так быть не должно! Живые – к живым! Мёртвые – к мёртвым! И никак иначе! Нежити нет места в мире, но если есть возможность их спасти…