Бугг содрогнулся.

– Пиносель и Урсто… они оказались слишком близко к огню.

– Они… что?

– Метатель отступил, аквитор. Никто не нападал на Урсто и Пиносель. И карта вашего нерожденного сына не нападала на него. Метатель запер ее. Как плотник приколачивает доску. Бездна меня побери, от такой дерзкой силы у меня дух захватывает. Аквитор, Урсто и Пиносель пришли, чтобы защитить вас от Странника. Да, мы его чувствовали. Чувствовали его смертельные желания. Но потом его отшвырнуло, его сила растаяла. А вместо него явилось нечто… словно лик солнца, оно росло, заполняя весь мир – а их пригвоздило к стульям, они не могли пошевелиться… – Бугг поежился. – Мы не могли. – Он снова взглянул на лужицы. – Аквитор, я в самом деле не знаю, мертвы ли они. Владыка Смерти никого не получил сегодня ночью, не считая нескольких несчастных в развалившейся гостинице. А эти, возможно, просто… ослабли… и со временем восстановятся, снова обретут форму – плоть и кость. Я не знаю, но надеюсь на это.

Глядя, как она изучает его лицо, Бугг гадал, удалось ли ему скрыть тревогу и горе. И по ее глазам понял, что не удалось.

– Поговорите с этим метателем, – сказала она. – И… попросите его… не повторять такого. Пожалуйста.

– Он не хотел, аквитор. Он сделал все, что мог, чтобы защитить… всех. – Кроме, боюсь, самого себя. – Не думаю, что будет новое прочтение.

Сэрен Педак уставилась в окно.

– Что ждет его? Моего… сына? – прошептала она.

Бугг понял ее вопрос.

– У него будете вы, Сэрен Педак. Мать обладает силой, огромной и странной…

– Странной?

Бугг улыбнулся.

– Странной для нас. Непостижимой. И отца вашего сына очень любили. Среди его друзей есть те, кто не раздумывая…

– Онрак Т’эмлава, – сказала она.

Бугг кивнул.

– Имасс.

– Что бы это ни значило.

– Аквитор, в имассах есть многое, но их главное достоинство стоит превыше прочих. Их преданность нерушима. Ее они чувствуют с глубиной, огромной и…

– Странной?

Бугг замолчал, подумав, что мог бы и обидеться на подтекст в единственном слове, которое она добавила к его тираде. Вместо этого он улыбнулся.

– Именно так.

– Простите, седа. Вы правы. Онрак… замечательный и здорово утешил меня. Только не думаю, что он придет снова.

– Придет – когда родится ваш сын.

– А как он узнает, когда это произойдет?

– Его жена – заклинательница костяшек, Килава, дала благословение вам и вашему ребенку. И теперь она связана с вами и знает о вашем состоянии.

– О! А сегодня ночью она могла что-нибудь почувствовать? Риск? Опасность?

– Возможно, – ответил Бугг. – Она должна была… обратить внимание. И если бы возникла непосредственная угроза вам, думаю, да, она бы… вмешалась.

– И как же она надеялась защитить меня, – спросила Сэрен, – если три древних бога не справились?

Бугг вздохнул.

– Я постепенно прихожу к убеждению, что люди не понимают сути силы. Им кажется, что дело в соревновании, один против другого; кто круче? Кто победит, кто проиграет? Сила – это не реальные столкновения – учитывая, какой ущерб они наносят обеим сторонам, как ослабляют, – не реальные столкновения, а заявления. Аквитор, настоящее проявление силы – присутствие. А присутствие, по сути, это занятое место. Притязания, если угодно. Те, с которыми смирятся другие силы – большие, маленькие, неважно.

– Не уверена, что понимаю.

– Килава обозначила бы свое присутствие, аквитор. Защищающее вас. И если настаиваете на примерах попроще, то я сравнил бы это с камнем в потоке. Пусть вода грезит о победе, пусть стремится к ней, но ей было бы лучше поучиться терпению, правда? Вспомните, сколько вам приходилось видеть высохших потоков, аквитор, и рассудите: кто в итоге победил в войне терпения?

Женщина вздохнула, и Бугг услышал, как она измотана.

Он поклонился ей.

– Я пойду – дел еще невпроворот, – но опасность для вас и вашего нерожденного ребенка миновала.

Она бросила взгляд на лужицы.

– Мне просто… вытереть их?

– Подождите до утра – возможно, останется лишь небольшое пятно.

– И я буду показывать его гостям и говорить: «Вот тут растаяли два бога».

Да, ей нужно было защищаться против событий этой ночи. И сейчас она ни о чем не могла думать, кроме ребенка внутри. И, несмотря на ее слова, она не осталась безразличной к исчезновению Пиносель и Урсто. Она уже взяла себя в руки – благодаря, как понял Бугг, неописуемой силе, скрытой внутри матери или будущей матери.

– Они упрямы, эти двое. Я бы пока не стал сбрасывать их со счетов.

– Надеюсь, вы правы. Спасибо, седа, – даже если угроза не сбылась, я благодарна за вашу готовность защитить нас. Не обижайтесь, но я добавлю: надеюсь, мне больше не придется пережить подобную ночь.

– Я не обижусь. Спокойной ночи, аквитор.

После мгновенного жара, остывая после противостояния, Странник начал понимать. Он не знал, в самом ли деле пробудился Господин Колоды – как утверждал малазанец, – но риск преждевременного столкновения был слишком велик. А вот Брис Беддикт и его грубое высокомерие – другое дело.

Странник стоял в переулке, недалеко от малазанской штаб-квартиры, и дрожал от ярости – и от чего-то еще, странно приятного. От предвкушения мести. Нет, Брис Беддикт не выживет, не вернется во дворец. И неважно, что глупец искусно владеет мечом. От яростной атаки магии Странника не спасет сверкающий меч.

И пусть в этом не будет изящества, незаметного подталкивания. Но старые привычки полезны именно благодаря непредсказуемости. И могут сработать. Кроме того, изящество порой не приносит радости. Странник с удовольствием вспомнил, как держал под водой голову Пернатой Ведьмы, пока она не перестала сопротивляться. Да, славно быть таким сильным, таким непосредственным в осуществлении собственной воли.

Это может вызвать привыкание, но Странник и не против.

Слишком многое грызло его сейчас, однако, и он был слишком встревожен и утомлен, чтобы что-то предпринимать. Метатель карт… пугал его. Те, кто с огромной неохотой используют свою силу, всегда беспокоили Странника, поскольку он не мог постичь их, не понимал их нежелания, принятых самоограничений. А мотивы важны: нельзя понять врага, не открыв, чего он хочет, чего жаждет. А этот метатель карт… он жаждал только остаться в одиночестве.

Возможно, и этим можно воспользоваться. Вот только метатель, когда почувствовал нападение, ответил не задумываясь. Не моргнув глазом, улыбаясь, с потрясающей уверенностью. Пока оставим его. Подумаем о других – кто угрожает мне?