– Не бойся, я придумаю, какая от них может быть польза.

Кайра поморщилась. Кестер и Арчи – отважные и честные люди, но Лайам прав, они не бойцы. У Кестера наметились улучшения, и со временем он станет ценным помощником, но пока это безусый юнец, который слишком часто шлепается на землю. А бедный сэр Арчи? Она вздохнула. Он обладает знаниями и мастерством, но пока она не поможет ему видеть больше, чем смутные тени, он остается угрозой не столько для врагов, сколько для союзников.

– Что от меня требуется?

– Информация. – Лайам перешел к делу и начал подробно расспрашивать об обороне Арджлина и вооруженных силах Рауфа.

Кайра слушала и все больше ужасалась. За то время, что Рауф правил Арджлином, он заметно укрепил его. Прежде всего он заделал все тайные проходы в крепость. В Арджлин можно было попасть только через главные ворота или перелезая через стены, но при такой атаке будет очень много убитых и раненых. Ей захотелось немедленно все остановить, но она знала, что это невозможно. Вот если бы она приехала раньше, Рауф не успел бы так прочно осесть за крепостными стенами, а Малькольм не был бы искалечен. Чем бы она ни оправдывалась, но в монастыре ее удерживал страх.

Чтобы отделаться от мыслей о своей трусости, Кайра взяла Малькольма за руку. Тот слегка вздрогнул, но Лайам удержал его на месте. Кайра знала, что Дункан рассказал Малькольму о ее даре, но подозревала, что он сомневается, может быть, даже боится. Сейчас, кажется, этот человек охотно предоставлял ей делать все, что она хочет, и Кайра быстро воспользовалась случаем.

Только после того как Кайра выпустила руку Малькольма и открыла глаза, она поняла, что мужчины давно прекратили разговор. Малькольм смотрел на нее во все глаза; в них не было ни страха, ни ужаса, однако Лайам твердой рукой придерживал его за лоб, не давая двигаться. Погрузившись в боль Малькольма, стараясь различить, не распространяется ли поражение вглубь, она не заметила, что в какой-то момент он постарался вырвать у нее руку.

– У вас есть хлеб, сыр, сидр? – спросил Лайам, увидев, что Кайра покачнулась и ухватилась за край стола.

– Да, – сказал Малькольм и хотел встать, но Лайам, схватив за плечо, удержал его на месте.

– Вам лучше посидеть. Скажите где, и я принесу. Лайам накормил Кайру и велел Малькольму тоже поесть. Заставив Кайру смыть холодной водой боль, перешедшую в руку, он усадил ее себе на колени и прижал к груди, а через минуту она обмякла и заснула.

– Дункан был прав, – тихо сказал Малькольм, глядя на свою руку. – Она и правда целительница.

– Да. Кайра редко пользуется своим даром в полную силу. Как видите, это ей дорого стоит. – Лайам посмотрел на руку Малькольма. – Она облегчила вам боль на день-другой. Это не лечит, вы же понимаете.

– Понимаю, но освободить человека от боли хоть ненадолго – уже подвиг.

– Когда Кайра очнется, она вам скажет, можно ли вас вылечить, хотя бы частично.

– Она видела то, что под кожей?

– Я думаю, да. А теперь скажите: почему Дункан был так доволен ее даром?

– Он надеялся, что она его вылечит.

– Он болел? Она мне не говорила.

Видя, что кружки опустели, Малькольм налил сидра себе и Лайаму.

– Главной причиной женитьбы Дункана на этой девушке было установление прочной связи с ее кланом. Дункан понимал, что в случае необходимости она сможет призвать их на свою сторону. А когда Кайра рассказала о своем даре, он еще больше захотел получить ее в жены, потому что, как он надеялся, со временем она сможет его излечить. – Малькольм сделал большой глоток эля. – Он был слаб по мужской части – именно это я имею в виду.

Лайам некоторое время изучал его.

– Как вы догадались?

– Что брак не был завершен? Видите ли, причина его болезни была не в теле, а в уме и, может быть, в сердце.

– Он был ненормальным?

– И да, и нет. У Дункана возникало желание, подспудное влечение к женщине, но он не мог ничего сделать. Виноваты его родители, особенно мать; но отец тоже был хорош. Не буду рассказывать все, что они делали с бедным парнишкой, но они преуспели – сделали его неспособным справляться с женщиной в постели. Все это они и тот священник, который годами жил у них в Арджлине. Вожделение – грех, мерзость, прямая дорога в ад и все такое прочее, включая побои и другие тяжкие наказания, – вот что ему внушали. Бедный парень не мог испытать явное, здоровое вожделение без мучений, вплоть до рвоты. Если бы он дольше прожил с женой, это могло бы пройти. В конце концов, плодить детей в законном браке не грех, верно? Но судьба решила иначе.

– Но без отца, даже такого, не было бы ни Дункана, ни вас…

– Отец избивал себя в кровь за эти грехи, причем постоянно. Его жена приводила меня в пример как результат мерзости мужчин и их скотских привычек.

– Не надо больше ничего говорить. Я учился в монастыре и видел несколько таких случаев. – Лайам почувствовал, как ревность к Дункану утонула в приливе сочувствия. – Должно быть, его детство было сплошным мучением.

– К сожалению, это так. Я уверен, он не рассказал мне и половины того, что с ним проделывали, когда подозревали в грешных мыслях.

– Но он ничего не сказал Кайре. Она думает, что сама виновата во всем. Я старался ее разуверить, но, по-моему, не слишком в этом преуспел.

Малькольм покачал головой:

– Я ему говорил, что он должен честно все сказать жене, но Дункан слишком долго набирался храбрости.

– Сколько еще людей понимают, что произошло?

– Не много, и они никогда ничего не скажут. Они хотят, чтобы Кайра и ее клан были владельцами Арджлина. Возможно, вам не сразу удастся утвердиться в правах, хотя, если вы избавите нас от этого дьявола, всеобщая преданность вам обеспечена.

Лайам покачал головой:

– Может быть, но чтобы Арджлин стал таким, как прежде, мало разгромить этого негодяя. Повсюду останутся следы его жестокости и жадности. Не удивлюсь, если он отнял ваши лучшие работы.

Малькольм оглядел комнату:

– Кое-что он взял, но какое это имеет значение? Рауф украл мое главное сокровище, мое сердце и душу, мою милую Джоан. – Его голос задрожал. – Я не могу спать, думая о том, как она мучается, и чувствую, что буду проклят, потому что ничего не могу сделать, чтобы ей помочь. Я много раз порывался пойти и сразиться с Рауфом, но меня останавливала трусость.

– Вас останавливал здравый смысл. – Лайам попытался говорить мягче. – Вы не думали, насколько усилятся страдания вашей жены, если перед ней будет висеть ваш труп, закованный в цепи, как те несчастные, которых Рауф повесил после битвы?

Малькольм слегка побледнел.

– Он вешал не только трупы, но и живых.

Лайам разразился злобными ругательствами.

– Его надо убить. – Он мстительно улыбнулся, и в этой улыбке была вся ярость и ненависть, которую он испытывал к Рауфу Моубри. – Я обязательно расскажу об этом своим кузенам и братьям Кайры.