– Двоечник он, – подтвердил обладатель тени.

– Ничего страшного, – утешила их Эва. – Теням не обязательно учиться на отлично. Моя, например, вообще вряд ли читать умеет, по крайней мере, я еще ни разу не заставала ее с книжкой. Но у меня никаких претензий, отличная тень, и ваша ничем не хуже, даже наоборот… – запнулась и схватилась за голову, оценив абсурдность своего выступления. Подумала: «Все-таки я схожу с ума. Понемногу и пока что вполне бодро и весело, но динамика сама по себе не ах».

– Извините, – снова сказала тень. – На самом деле я совсем не люблю пугать людей. А вот он очень даже любит. И меня подстрекает, самим фактом своего невыносимого присутствия, – с этими словами тень приняла вертикальное положение, приобняла своего владельца за плечи и тут же, видимо, устав стоять, взгромоздилась на них, дважды обернулась вокруг шеи, повисла, как причудливый призрачный шарф, и сказала Эве: – Это ради вашего спокойствия. Больше не стану нарушать законы физики. При всем желании хрен что нарушишь, когда ты – просто скромный аксессуар.

– Только не подумайте, что я вас критикую, – осторожно начала Эва. – Будем считать, просто даю адекватную обратную связь: аксессуары не разговаривают. Ни при каких обстоятельствах. Какой из вас, к черту, аксессуар.

– Ну здрасьте, – нахмурился счастливый обладатель аксессуара. – А говорящие попугаи? Это же классический пиратский аксессуар для повседневного ношения на плече! – и не дав Эве опомниться, предложил: – Мы сейчас идем ужинать в одно отличное место. Давайте с нами! Не пожалеете, точно вам говорю.

Эва так растерялась, что ничего не ответила – ни на его предложение, ни на собственный безмолвный вопрос: «Что мне делать? Соглашаться и галлюцинировать дальше? Или все-таки бежать на край света в надежде, что медицина уже изобрела таблетки от вот этого вот? А потом до самой смерти и еще двести ближайших перерождений локти кусать, что не досмотрела такую интересную галлюцинацию?»

Она даже не пыталась решить, чего ей сейчас больше хочется. Просто стояла, молча смотрела на высокого незнакомца с обмотанной вокруг шеи тенью, и все.

– Ради вас я готов побыть молчаливым аксессуаром, – галантно сказала тень. И подумав, честно добавила: – Какое-то время. Совершенно точно не всегда.

– Да ладно, – вздохнула Эва, – говорите, сколько угодно. Ни в чем себе не отказывайте. Все равно я уже спятила. В смысле понемногу начинаю привыкать.

– Ну что, идем? – нетерпеливо спросил незнакомец. – А то я так жрать хочу, что жители всех окрестных кварталов уже выходят из непроглядной тьмы своих спален и крадутся к холодильникам, похотливо рыча. Мое настроение заразительно; по крайней мере, так говорят все пострадавшие от него.

Эва наконец-то вспомнила о своих планах на вечер: быстро поужинать и поработать до двух часов. А не шататься по городу в сопровождении всяких сомнительных наваждений с говорящими тенями на плечах. Открыла рот, чтобы отказаться, но вместо этого почему-то спросила:

– А идти далеко? Потому что до моего холодильника отсюда всего два квартала, это три минуты быстрым шагом. Не уверена, что дольше продержусь.

– Дольше и не придется, – заверила ее тень. – Для меня есть только два типа расстояний: «очень далеко», если хочется прогуляться, и «совсем рядом», если надо быстро прийти.

Эва невольно улыбнулась.

– «Очень далеко», если хочется прогуляться – это я хорошо понимаю. Сегодня весь вечер так домой шла.

– По моим прикидкам, идти минут двадцать, но если он говорит, совсем рядом, значит, очень быстро дойдем, – сказал незнакомец. – И учтите, если мы прямо сейчас не сдвинемся с места, мне придется съесть вас.

– Этот может, – меланхолично подтвердила тень. – Слопает и не поморщится. Он даже сырые сосиски иногда жрет.

– Сырая сосиска – мое второе имя, – вздохнула Эва. – Ладно, уговорили. У меня с детства слабость к людоедам: читала о них в сказках и мечтала подружиться хотя бы с одним. Просто так, чтобы во дворе потом хвастаться. Ну, значит, буду теперь хвастаться на работе. Лучше поздно, чем никогда.

– Отлично, – сказал незнакомец. – Пошли.

Взял Эву за руку и увлек в ближайшую подворотню. Тот факт, что никакой подворотни на этом месте отродясь не было, только кирпичная стена и наглухо заколоченная старая деревянная дверь, Эву не столько смутил, сколько успокоил. Потащил бы ее неведомо кто в настоящую подворотню, сразу заподозрила бы дурное. А в несуществующую – вполне ничего. Правда, темно здесь было, хоть глаз выколи, а под ногами, судя по ощущениям, какие-то кирпичи и шаткие доски, совершенно точно не твердая земля.

– Не смотрите под ноги, а то споткнетесь, – посоветовала ей тень. – Лучше просто закройте глаза.

Эва сама не знала, почему послушалась этого нелепого совета. С другой стороны, если уж связалась с галлюцинациями, делай, что они говорят.

Как ни странно, это сработало наилучшим образом: стоило ей зажмуриться, и вокруг сразу стало светло как днем, словно в ее веки были вмонтированы какие-нибудь удивительные фильтры, превращающие темноту в белый день. С закрытыми глазами Эва прекрасно видела двор, со всех сторон окруженный глухими кирпичными стенами без единого окна, зато частично заросшими диким виноградом. А может, кстати, и не особо диким; в любом случае, это выяснится только в сентябре.

Под ногами у них действительно были доски и кирпичи, но не разбросанные как попало, а специально сложенные в некое подобие дорожки, такие иногда прокладывают во дворах через широкие, глубокие лужи, чтобы переходить, не замочив ног. Хотя никакой лужи тут не было, по обеим сторонам от дорожки – обычный темный потрескавшийся асфальт. Или не совсем обычный? Чем дольше они шли, тем меньше ей нравился этот асфальт. Какой-то он, похоже, недостаточно твердый. Колышется, булькает, чавкает, как болото, с обеих сторон, совсем рядом, дорожка-то узкая, ой, мамочки, трындец-то какой!

– Лучше откройте глаза, – сочувственно сказал ей незнакомец. – С непривычки то еще зрелище, на вашем месте сам бы сейчас обосра… был бы взволнован. А темнота – она и есть темнота. Не бойтесь, не упадете, я вас крепко держу.

Эва открыла глаза, и действительно сразу наступила полная темнота. Однако знание об асфальте-болоте никуда не делось. И рука спутника казалась недостаточной убедительной гарантией, что все они сейчас не свалятся с шатких досок прямо туда.

– Ужас какой, – резюмировала она. – Знаете, лучше верните меня на место. Поставьте, где взяли, и я пойду домой…

– Поздно! – дуэтом ответили незнакомец и его тень. И разразились хохотом; впрочем, скорее идиотским, чем зловещим. А кто-то из них сквозь смех пояснил: – Мы уже пришли. Не особо приятная дорога, согласен. Зато быстро. Нам – туда.

– Куда – «туда»? – сердито спросила Эва.

И тут же сама поняла: впереди, буквально в нескольких шагах горел бледный лиловый фонарь, освещая ведущие вниз ступени, небольшую площадку и слегка приоткрытую дверь. Под ногами больше не было ни камней, ни досок, обычный асфальт, твердый, как ему и положено. С обеих сторон от него пестрели цветами клумбы, темнели стволы каких-то высоких деревьев, за деревьями не столько виднелись, сколько смутно угадывались окна, некоторые – освещенные. Вроде бы совершенно обычный двор.