4

– Шатун. Он всегда хотел пройти сквозь туман, – нахмурилась Раз-Два-Сникерс. – Это стало его навязчивой идеей. Почему-то он считал, что ему в этом помогут блюзы.

– Блюзы? – Тихон удивлённо вскинул брови.

– Ну да. Музыка. Он… болтал во сне, уж простите за откровенность. И там у него были Парень Боб и Чёрный Джимми. Были ещё и другие, но эти двое чаще всего. Музыканты оба. Мёртвые музыканты.

– Музыка здесь при чём? – Рыжая Анна с интересом посмотрела на неё.

– Я-то откуда знаю, – пожала плечами Раз-Два-Сникерс. – У Шатуна было много закидонов. Но в ту ночь, когда я пыталась извлечь его из станции «Комсомольская»… в последний раз пыталась поговорить с ним… В общем, я поняла, что они существовали на самом деле. И Парень Боб, и Чёрный Человек Джимми. Не только в его сдвинутом воображении; там, на станции они выходили к нему. Ну, или их тени. И тогда я впервые подумала, что, может, его навязчивая идея не столь уж…

Раз-Два-Сникерс замолчала, словно подбирая нужное слово.

– Невероятна, да? – мягко подсказал Тихон.

– Да не знаю! Он был тем ещё психом. Видели бы вы, что он сотворил с собой в тумане. Всемогущества ему захотелось…

– Гиды давно заняты этой проблемой. – Тихон посмотрел на Раджу, говорил чуть слышно, но, казалось, сейчас даже голубка внимала ему. – Честно говоря, это единственная наша задача: нащупать границы тумана и постараться определить, что за ними. Всё остальное – внешнее. Для внешнего мира – полиции, обывателей, даже гребцов. Ну, сталкерская деятельность, водим в туман учёных, добываем секреты и артефакты… Очень удобно – за непонятной, но явно общественно-полезной деятельностью скрыть истинную цель.

– Почему вы никогда мне этого не говорили? – Рыжая Анна усмехнулась, лёгкий укор.

– Вот говорю. – Тихон развёл руками. – Пришло время. Думаю, вы сейчас, ваш удивительно сложившийся… контур, ближе всего к разгадкам.

– Хардов знал об этом? – Горечь, промелькнувшую в голосе Рыжей Анны, услышала только Раз-Два-Сникерс.

– Да. Только высшие гиды – самый близкий круг. И ещё несколько учёных. По эту сторону шлюзов только Павел Прокофьевич Щедрин, отец Евы.

– Ну и кто из нас плут и сукин сын? – покачала головой Раз-Два-Сникерс.

– Не торопись с выводами, – попросил её Тихон. – Жизнь на канале только начала налаживаться. Опасные идеи в руках безумцев – это как поднести спичку к бочке пороха и посмотреть, что будет. Преодолеть границы дозволенного – одна из самых опасных идей. Те, кто выдерживал и не становился демонами, потом назывались святыми.

– Ну, уж вы точно не сборище святых, – обронила Раз-Два-Сникерс.

– Точно, – рассмеялся Тихон. – Но других нет. Приходится довольствоваться тем, что дано. Миссия Учителя, Лии и Хардова была занята именно этим. Там, в Хлебниковском затоне, одно из… тонких мест. Ещё есть в Москве. Совсем рядом с Великим Университетом. Чем закончилась их миссия, вам известно.

– Тогда почему их было только трое? – А вот горький укор в голосе Раз-Два-Сникерс услышали все.

– Нет, группа была больше. Остальные отвлекли на себя внимание «Кая Везд», проклятого корабля. Его логово как раз в затоне. Кстати, твой друг Шатун, полагаю, связался именно с ним.

– И наш контур ближе всего?! – сказала Раз-Два-Сникерс. – Восторг! Обалдеть можно. То есть все мы окажемся в дурке. Если выживем. Хрен он, этот Шатун с его всемогуществом… И вот я любила этого хрена! Надо ж так вляпаться…

– И сейчас ещё любишь? – спросила Рыжая Анна. – Хоть и спалила ему мозги?

– Ты это… – Синие глаза Раз-Два-Сникерс потемнели. – Не лезь ко мне… Нечего тут копаться, подругу изображать.

– Не лезу, – сказала Анна. – Просто мне знакомо такое.

Раз-Два-Сникерс отстранилась немного, посмотрела на Тихона и Рыжую Анну и сказала:

– Гиды – орден святош, убийц и законченных лгунов.

– Ага, – кивнула Рыжая Анна. – Только ты тоже теперь с нами.

Раз-Два-Сникерс отвернулась. Впервые после своих одиннадцати лет, когда она потеряла Лию, подумала о чём-то странном. Здесь, в Икше, в городе беспощадных видений, она впервые подумала, как бы хорошо было выплакаться и затем, возможно, принять этих людей, которых она ненавидит и любит, презирает и которыми восхищается. Но когда она снова взглянула на своих собеседников, её глаза были абсолютно сухими.

– Тихон, – сказала она, – у меня есть ещё один вопрос, на который, вероятно, ответить сможете только вы. Если на него вообще существует ответ. Эта горлица спасла меня от отравленной воды, когда я… умирала здесь от жажды. Но Лии она назвалась Раджой. Уж не знаю, как скремлины могут разговаривать с призраками… Если этот бестолковый летающий хорёк – Лидия, то что может означать имя «Раджа»?

5

Юрий Новиков стоял в темноте, прижимая к груди музыкальную шкатулку Шатуна. Игрушку, безделицу с балериной, танцующей блюз, на крышке, которую смастерил один блаженный чувачок из деревни Деденёво. Юрий Новиков знал, что они там все слегка блаженные, потому что рядом находилась она – станция, великая и загадочная насосная станция «Комсомольская».

«Что ты видел?» – спросил Шатун в голове Юрия Новикова, уже больше не вызывая приступов лёгкого головокружения.

– Как всё произошло, – откликнулся Юрий и провёл языком по высохшему нёбу.

«Она пустила сигнальную ракету, когда я уже почти настиг их. И мой человек, Фома, взорвал дверь в станцию. Думал, что спасает меня. Она одна знала, что случится».

– Она спалила тебе мозги, – хищно усмехнулся Юрий Новиков. – Она всегда была лживой стервой.

«Не стоит её сильно ругать. – Юрий почувствовал, как улыбнулся Шатун, и от этого в висках возникла лёгкая резь. – Я до сих пор восхищаюсь ею».

– Ну-ну, – по привычке огрызнулся Юрий. – Может, мне ещё повосхищаться Евой?

«Что ты собираешься делать со своей сбежавшей невестой – твоё дело. А вообще, прекрати, партнёр, свои прошлые штучки, нас впереди ждёт столько нового».

– Я ещё видел кое-что.

«Говори».

– Ты же всё знаешь.

«Некоторые вещи лучше проговорить».

– Ну, ты стоял на палубе прекрасного белого парохода, настоящего пассажирского лайнера, который плыл по каналу…

«А вокруг?»

– Всё было залито вечным солнцем юности… Я столько никогда не видел… радости, воплощённой в действительность. И твой хозяин… хозяин парохода и всего канала… У него были пышные усы, белый френч и изумительная, по-отцовски строгая и одновременно добродушная лукавинка в глазах.

«Назови его».

– Ну… – запутался Юрий. – На канале его называют «Вторым».

«Это ошибка. Просто его памятник взорвали, и остался только памятник Ленину… А Второй… Он и был по-настоящему первым. Он был отцом всего. Он построил мир канала. Залитый вечным солнцем юности».