… сошел с трека на скорости, семьдесят пять…

– … прокладка лопнула, головка блока к черту…

– … сломал обе руки, а в черепе две трещины…

– … хвост затрясло…

– … от скорости вибрация…

– … мерк…

– … маг…

– Тррах…

Позавтракав, мисс Рансибл, Адам, Арчи Шверт и Майлз пошли в гараж искать своего аса. Они застали его за тяжелой работой – он слушал свой мотор. Один угол гаража был отгорожен канатом, и пол посыпан песком, как для встречи боксеров.

Перед канатом крутилась стайка алчных мальчишек с альбомами для автографов и подтекающими вечными ручками, а на песке, окруженные механиками, стояли основные части автомобиля. Мотор работал, и вся махина сотрясалась от бесплодных усилий. Из нее исходили клубы темного дыма и оглушительный рев, который отдавался от бетонного пола и рифленого железа крыши во все углы здания, так что не было возможности ни говорить, ни думать, и все чувства мгновенно притуплялись. Довольно часто этот ровный жалобный рев прерывался резкими взрывчиками, и они-то, видимо, вызывали тревогу, потому что при каждом таком хлопке приятель Майлза, который, конечно же, не мог быть чрезмерно чувствителен к шуму, морщился и многозначительно взглядывал на своего старшего механика.

Непосвященного наблюдателя этот автомобиль поражал не только явными дефектами звука, но и странно незаконченным видом. Впечатление было такое, что он еще в процессе изготовления. У него было всего три колеса, а четвертое находилось в руках у молодого человека в комбинезоне, который бил по нему молотком, то и дело прерываясь, чтобы откинуть лезшую на глаза занавеску из желтых волос. Не было и сидений, и на то место, где им полагалось бы быть, другой механик навинчивал пластины свинцового балласта. Не было капота – им завладел маляр, выводивший черную цифру 13 в белом кругу. Такая же цифра была на задке, и еще один механик прикреплял дощечку с номером над фарой. Был там и механик, мастеривший из тонкой проволочной сетки щиток на ветровое стекло, и механик, который, лежа врастяжку, колдовал над задней осью при помощи жестянки с политурой и тряпки. Еще два механика помогали приятелю Майлза слушать выхлопы. – Как будто мы не услышали бы их с Беркли-сквера, – сказала мисс Радсибл.

Дело в том, что автомобили являют собой очень наглядный пример философского различия между «бытием» и «становлением». Есть машины, служащие всего лишь средством передвижения, механические работяги, такие, как «испано-суиза» леди Метроленд, или «ролс-ройс» миссис Маус, или «деймлер» 1912 года леди Периметр, или «остин» рядового гражданина, – эти, подобно их владельцам, определенно имеют бытие. Их покупают свинченными, покрашенными, снабженными номерами, и такими они остаются, даже переходя из рук в руки, изредка освежаемые краской или на время омолаживаемые добавлением какого-нибудь второстепенного органа, но в основном сохраняя свое естество, пока не отправятся на свалку.

Другое дело настоящие автомобили, те, что становятся хозяевами над человеком, живые металлические особи, которые существуют лишь ради самостоятельного движения в пространстве, для которых шоферы, с опасностью для жизни цепляющиеся за руль, имеют не больше цены, чем стенографистка для биржевого маклера. Эти находятся в непрерывной мутации, они являют собой водоворот сталкивающихся и распадающихся частей – подобно скоплению транспорта в точке, где сходится много дорог и потоки машин сливаются воедино, смешиваются и разделяются вновь.

Приятель Майлза был, видимо, не расположен к беседе, даже будь она возможна в таком шуме. Он рассеянно махнул рукой и продолжал слушать. Потом подошел к канату и прокричал:

– Простите, занят, увидимся на пункте! У меня для вас есть повязки!

– Ой, деточка, а зачем?

Он дал каждому по белой полотняной полоске с тесемками на концах.

– На рукав! – крикнул он. – Без них вас на пункт не пустят!

– Ой, деточка, какая прелесть! У них тут есть какие-то пунктики!

Они надели свои повязки с надписями. Мисс Рансибл достался «Запасный водитель», Адаму – «Персонал гаража», Майлзу – «Запасный механик», Арчи – «Представитель владельца». Мальчишки у каната поначалу сильно сомневались в том, что мисс Рансибл и ее спутники – важные особы, однако при виде этих знаков отличия они незамедлительно окружили их со своими тетрадками. Арчи с готовностью одарил всех автографами, а в одной из тетрадок даже нарисовал не совсем подходящую картинку. Потом они укатили в машине Арчи.

Гонки должны были начаться только в полдень, но возможные колебания насчет того, как провести ближайшие несколько часов, были заранее устранены для них местной полицией, направлявшей все движение независимо от индивидуальных склонностей на дорогу к автодрому. Этой организационной мере было уделено особое внимание: еще за несколько дней начальник полиции издал миниатюрную дорожную карту, которую всем полисменам-регулировщикам было предписано запомнить наизусть, и они выполнили приказ так добросовестно, что с раннего утра и часов до шести вечера весь без исключения транспорт, приближающийся к городу с любой стороны, неукоснительно направлялся по объездному шоссе, помеченному стрелками и пунктирной линией А – В и ведущему к временной стоянке машин позади главной трибуны. (Немало врачей, вынужденных, таким образом, изменить намеченный маршрут, приятно провели этот день без видимого ущерба для своих пациентов.)

Прибывающая публика уже образовала медленный сплошной поток. Одни шли пешком с вокзала, запасшись сэндвичами и складными стульями, другие ехали на велосипедах и мотоциклах с колясками, но больше всего было скромных, недорогих автомобилей. Владельцы их, судя по одежде и повадкам, принадлежали к средним кругам общества; кое-кто вез с собой радиоприемники и другие атрибуты веселья, но, в общем, здесь царило настроение деловое и целеустремленное. То было не гулянье в день дерби; люди не для того урвали среди недели свободный день, чтобы промотать его на карусели, гадалок и шарлатанов с горошиной и наперстком. Они явились сюда ради гонок. И сейчас, продвигаясь вперед на самой малой скорости, они подробно обсуждали конструкцию машин и возможные катастрофы и изучали по карте трассу в поисках наиболее опасных точек.

Объезд, спланированный начальником полиции, был длинный, вдоль дороги тянулись коттеджи и приспособленные под жилье железнодорожные вагоны. Над дорогой, привязанные к телеграфным столбам, реяли плакаты, по большей части рекламирующие газету «Морнинг диспетч», которая организовала гонки и заплатила за приз – безобразную статуэтку из позолоченного серебра под названием «Скорость в объятиях Славы». (Сейчас этот приз находился под надежной охраной в комнате гоночного комитета, потому что в прошлом году его накануне гонок украл официальный хронометрист – заложил в Манчестере за смехотворно малые деньги и был затем отстранен от работы и посажен в тюрьму.) Другие рекламы расхваливали всевозможные марки горючего и запальных свечей, иные предостерегали: «100 ф. ст. за телесное повреждение. Спешите застраховаться». Между машинами расхаживал пожилой мужчина с бело-синим плакатом, гласившим: «Нет отпущения грехов без пролития крови», а франтоватый молодой человек бойко торговал фальшивыми билетами на главную трибуну.