Но учитывая, что он ничего «такого» за Кариной не знал, то был уверен, что это какая-то мелочь, которую она раздула до размеров футбольного поля, вбила себе в голову, вроде использования пакетов, разлагающихся не за миллион лет, а за два столетия, как альтернатива бумажным пакетам из вторсырья. Он успокаивал себя тем, что сестра не выглядела как выглядят тяжело больные или наркоманы, речь была связная, взгляд осмысленный. «Значит, все-таки что-то надуманное», – решил, растирая кожу махровым полотенцем.

Связался с Рафаэлем – тот переслал ему расписание занятий в университете Карины и телефон ближайшей подруги Олеси.

Девушка на звонок и просьбу встретиться отреагировала спокойно:

– А что вы хотели?

– Поговорить о Карине. Ее парень сказал, вы дружите.

Девушка фыркнула:

– Как можно дружить с тем, кто на встречи не приходит, на звонки не отвечает, с кем и поговорить-то не о чем.

Макс насторожился – не так он представлял себе этот разговор. Девушка добавила мягче:

– Карина всегда такая была, с ней будто на качелях – то смеется, то плачет. То душа компании, то замкнется и отстраняется. Я привыкла так-то…

Она внезапно замолчала. Макс хорошо знал этот момент – рассказчик случайно коснулся главного, но засомневался – стоит ли вмешиваться, не отбросит ли это тень на кого-то, не предаст ли он чьи-то тайны и интересы, не прослывет ли предателем и стукачом. Задача следователя – не упустить этот момент, верно задать наводящий вопрос, чтобы помочь рассказчику, не позволить замкнуться окончательно. Не дать опомниться и придумать новое объяснение уже сказанному, чтобы отвести внимание следователя.

– В последнее время было так же или появилось что-то еще?

– В последнее время – это в какое? – Девушка рассмеялась. – Она уже полтора месяца вообще не появляется.

Макс почувствовал примерно то, что чувствуют взрывотехники, когда понимают, что перерезали не тот проводок, и сейчас грянет взрыв. На висках выступили капельки пота.

– В последнее – это после нового года, – уточнил, действую наобум.

– Аа, – протянула Олеся, и по интонации Макс понял, что ей есть что сказать. С облегчением выдохнул.

– Может, встретимся? Вы мне все лично расскажете…

– Да некогда мне встречаться, у меня сессия на носу и куча долгов, которые никто вместо меня не сдаст. Да и сказать вам особо нечего: Карина, конечно, всегда со странностями была, но знаете… Как бы вам это сказать… Не агрессивная. А с зимы она… ну прям нетерпимая. Что не по ней, аж шипит.

– А что ее перестало устраивать, что так сильно раздражало?

– Да все! Как одеваешься, как убираешься, сколько на косметику тратишь, как про парня своего говоришь.

Макс фиксировал в блокноте все, что говорила девушка.

– А конкретнее, что именно ее перестало устраивать?

– Да все. Гулять нельзя, это грех безделия. Работа не должна быть в кайф, это послушание… Она и в универ вернулась, потому что это послушание. И с вокала ушла, потому что это бесовское…

– Так и говорила, «бесовское»?

– Да, именно. Я еще обратила внимание, потому что слово такое… старомодное что ли. Церковное.

– Да, в самом деле. Не забудешь… А она не упоминала, в связи с чем появилась такая… набожность?

Олеся вздохнула, Макс почувствовал, как она пожала плечами:

– Не то чтобы… Я довольно резко дала понять, что мне эти тараканы ни к чему, своих хватает. Она замкнулась, перестала склонять на свою сторону. Отдалилась. Ну и собственно, с этого момента мы с ней не разговаривали.

– А когда это случилось?

Девушка ответила уверенно:

– Десятого марта.

– Так точно запомнили?

– Это мой День рождения. Она отказалась приходить.

Макс очень плохо знает свою сестру, вот что он понял после разговора с ее подругой. Он не заметил, как в ее голове поселились эти самые «тараканы», которые привели ее в скит, не почувствовал отдаления, потому что сам был слишком увлечен своей жизнью и судьбой. И теперь даже не может в точности сопоставить, из-за чего Карина стала вести себя так странно.

Итак, встреча с Олесей мало, что дала. Макс решил, что надо еще раз встретиться с Рафаэлем. Выходило, что в последние дни перед уходом в общину, Карина общалась только с ним.

Макс застал его дома, сонного. Взглянул на часы – почти 10 утра.

– Я до пяти утра фото ретушировал, – поняв его удивление, извинился парень.

Макс кивнул:

– Поговорить надо, и я хочу посмотреть вещи Карины.

Раф отошел в глубь квартиры, пропуская Макса, сделал приглашающий жест:

– Вэлкам. Я в душ, лады́? Не стесняйся… Я сейчас… Себя в порядок приведу, и весь буду в твоем распоряжении.

– Я пока тут посмотрю, не торопись.

Раф кивнул и исчез за дверью ванной.

Макс остался один, огляделся.

Что обычно показывает изменение настроения человека?

Раздражительность? Какие-то особенные слова?

Нет.

Поведенческая реакция появляется тогда, когда она сформулирована и оформлена. Но прежде, чем это случится, человек может неделями вынашивать нового себя. Он еще не начал меняться, только задумался, что в его жизни что-то не то и не так. И только внимательный взгляд и чуткое ухо заметит эти первые «звоночки».

Брошенный не на привычном месте ключ, появившийся на сотовом пароль, смена аватарки или депрессивная цитата в статусе на страничке соцсети, забывчивость, частая смена настроения.

Излишняя, внезапно появившаяся небрежность. Или – наоборот – маниакальная аккуратность. Изменение стиля одежды. Смена графика… Десятки незначительных на первый взгляд сигналов, которые, стоит лишь сложить их вместе, подсказывают ответы.

Понятно, что чем ближе к исчезновению осматривать такие следы, тем больше информации. Но и сейчас можно кое-что выяснить, особенно, если Рафаэль пояснит. За такими ответами и пришел Макс.

Понять, как давно это началось у Карины. Разобраться, как глубоко она увязла.

«Приехать и забрать ее. Если надо – силой», – говорил себе.

Но внутренний голос с недоумением замирал от этой шальной и нелепой мысли – «Забрать? Силой? Ты серьезно?». И Макс стыдился.

Он прошел на кухню. Окинул взглядом стол с несколькими выставленными рядком немытыми чашками и остатками растворимого кофе на дне – следы рабочей ночи фотографа Рафаэля.

Карины нет около месяца, значит, нужны следы, которые могли сохраниться за этот месяц, и это – не грязные чашка Рафаэля.