— Да, возможно, отчасти поэтому убийца его и выбрал. Мы тут ломаем голову «Какого черта?», «Зачем?» и тем временем упускаем «Кто?». Что за человек избрал бы такой способ, такие обстоятельства?

— Обезглавливание — определенно форма расчленения. Обезглавливание может указывать на потребность или желание унизить, одержать тотальную победу. — Мира покачала головой, и розовые серьги заплясали у нее в ушах. — Но это не согласуется с характером других увечий и с той виртуозностью, с какой убийца проник на место преступления и покинул его. В этом прослеживается собранность, детальная подготовка, комплексное планирование до мелочей. Отсечение головы как способ убийства, безусловно, символично, как символично и само орудие убийства. Это игра. Убитый жил играми и свой бизнес на играх построил, если угодно, при помощи головы.

— Что указывает на конкурента, — подхватила Ева, — или на какого-нибудь психа ненормального, который позавидовал, что Барт набрал больше очков в игре. Версия с психом кажется мне правдоподобнее, потому что убрать конкурента можно было бы куда проще и с меньшей шумихой. А может, в порядке чистого бреда, это какой-то фанатик, который вообще ненавидит сами игры? Но каким бы сумасшедшим он ни был, чтобы проникнуть в квартиру и выйти из нее незамеченным, нужно первоклассно разбираться в компьютерах. Если только он не живет в том же доме. Но по этому направлению пока все глухо.

— Первоклассные специалисты по компьютерам работают и в компании убитого.

— Да. К тому же, кто бы это ни был, он должен был знать убитого, знать, как обстоят дела, что он будет дома и запустит эту игру. А сам диск с игрой был бы весьма ценен для конкурента. Если так, то почему он не убил Барта до того, как тот вставил диск в компьютер? Так он получил бы сразу все — устранил конкурента и забрал диск с будущим хитом продаж. Но он оставляет его в компьютере, и это говорит мне о том, что либо диск ему не нужен, либо убийство вообще никак не связано с играми. И этот второй вариант мне не очень нравится. Думаю, ему просто не нужен был диск.

— Естественно, вы проверяете его компаньонов и сотрудников.

— Первым делом, — подтвердила Ева. — Барт точно не стал бы играть с посторонним, с кем-то, кто не был посвящен и кому нельзя было доверять этот секрет, это уж как пить дать. В другие игры он соседских детей приглашал поиграть, использовал их как тестовую группу, и, насколько я могу судить, ему нравилось с ними играть. Но эту игру он пока не готов был им показать.

— Потому что на данном этапе это была не просто игра, — согласилась Мира. — Это был их проект. Важный проект.

— Да. Он сказал детям, что кое-что готовится, дал им пару намеков — думаю, просто сдержаться не мог. Но они у себя в компании регулярно обкатывают игры на разных стадиях разработки.

— Где с деталями, причем вполне конкретными, были знакомы многие служащие, даже за пределами ближнего круга, — вставила Мира.

— Судя по протокольным записям, эту игру убитый запускал довольно часто — как один, так и с несколькими игроками одновременно. Парни из ОЭС сейчас разбираются, предпочитал ли он какие-то конкретные сказочные сюжеты и против кого обычно играл. Я постараюсь выбить из компаньонов копию диска. Партнеры Барта по бизнесу стараются нам во всем помогать, но делиться игрой не торопятся.

Мира кивнула и с видимым удовольствием отпила чай.

— Итак, вы имеете дело с собранным, внимательным к деталям и подкованным в компьютерных играх убийцей, причем — тут я с вами согласна — убитый знал его и доверял ему. Однако способ убийства отличается жестокостью и грубостью — быстро, профессионально, оружием воина. Способ немного вычурный, но старый и проверенный. Обезглавливание тоже выглядит воинственно вызывающим — тотальная победа над противником, отсечение его головы. Похоже на казнь. Требует сосредоточенности, мастерства и немалой физической силы.

— На типичного электронного психа не похоже, — буркнула Ева.

— Совсем не похоже. Патология резко отклоняется от стандарта. Может статься, у вас тут двое.

— Да, я думала об этом. Один продумал план, второй привел его в действие. Мы даже рассматривали вариант с андроидом-роботом. Убийца мог перепрограммировать робота, не привлекая внимания Компьютерной охраны, и убедить Барта попробовать сыграть против него. Но как и когда он доставил робота в квартиру? Как и когда пронес оружие?

— Робот? Любопытно. — Мира села поудобнее, задумчиво закинула одну стройную ногу на другую. — Определенно, это обеспечивает скорость и профессионализм, нужную силу удара. И если в робота была заложена соответствующая программа, умение владеть мечом, он пользовался бы им очень эффективно. Это подходит под патологию убийцы — я имею в виду человека. Использовать свои компьютерные навыки и таким образом фактически противопоставить себя жертве, победить Барта с помощью посредника, устранить противника таким способом, который подчеркнул бы его профессионализм. Роботов и раньше использовали на войне и для покушений, потому-то на их счет такие строгие законы. Убийце нравится преодолевать преграды.

— Может быть, нам стоит повнимательнее изучить домашнего робота убитого, эту принцессу Лею. В ОЭС ее бегло осмотрели и не нашли следов взлома или перепрограммирования. Но ведь она уже была в квартире, убитый ей доверял, а между моментом убийства и обнаружением тела прошло предостаточно времени, чтобы перепрограммировать ее в прежний режим и избавиться от орудия убийства. А робот остался на своем месте, там, где и должен был быть. Или… может быть, ее заранее подменили двойником?

Это вело к новой версии, новым сложностям, и, задумавшись о них, Ева, сама того не замечая, выпила свой чай.

— Внимательный к деталям, собранный — не вопрос, — продолжала она. — Но это слишком большой выпендреж. Плюс к тому, так рисковать просто глупо. По-детски глупо. Все зависит от случайности. Если бы Барт поступил как-то иначе, весь план рухнул бы в тот же миг. Не приди он домой рано, не возьми с собой диск, не найди времени тут же запустить его, ничего бы не вышло.

— Обдуманный риск. Все опытные игроки идут на такие риски. И убийцы тоже.

— Особенно если игрок знает привычки и стиль игры противника. — Как ни ломала голову Ева, все упорно возвращалось к этому: к знанию и доверию. — В играх всегда замешано самомнение, — заметила она вслух, — особенно если воспринимать игры всерьез. Просто гора самомнения. Каждый хочет выиграть. Один целыми днями тренируется, другой жульничает, третий, проиграв, забьется в нору и сидит, злится — а из этого может вырасти навязчивое желание отомстить.

— Чем серьезнее человек воспринимает игры, — согласилась Мира, — тем реальнее они ему кажутся и тем обиднее проигрывать.

Ева кивнула:

— Игры частенько провоцируют конфликты. Но тут у нас совсем иной случай: дело не в минутной злости, не в выплеске эмоций. Хотя возможно, с них все началось, а уж то, что из этого выросло, превратило игры и фантазии в реальность.

— Некоторым бывает трудно отличить насилие в игре от реальной агрессии в жизни. Большинство использует агрессию, чтобы выпустить пар, поиграть в героя или злодея, не нарушая границ дозволенного. Но в некоторых людях игры пробуждают уже заложенную внутри, но до времени сдерживаемую, подавленную склонность к насилию.