– Присядьте, пожалуйста, мистер Стеббинс, – пробрюзжал ему Вульф, – вы ведь знаете, что я не люблю напрягать шею.

Это был как раз тот самый случай. Пэрли умирал от желания ответить: «Плевать я хотел на вашу шею» и даже уже открыл рот, но тут же закрыл его и силой усадил себя в кресло. В красное он не садился никогда.

Вульф посмотрел в мою сторону.

– Арчи, расскажи ему об экземпляре, который ты сделал.

Я повиновался.

– В среду я ходил с Баффом, О'Гарро и Хири в банк. Они взяли хранившийся там сейф и открыли его. Я вскрыл два конверта, один со стихами, а другой с ответами, и скопировал все это на четырех страничках из своей записной книжки. Оригиналы были положены обратно в конверты, конверты снова помещены в сейф, а сейф опять сдан на хранение в банк. Я сразу вернулся с копиями домой и тут же положил их в сейф, где они находились до настоящего момента и находятся поныне.

– Покажите мне их, – проскрежетал Стеббинс.

Ему ответил Вульф:

– Нет, сэр. Это все равно ничего вам не даст, если вы не сможете взять записи и внимательно их рассмотреть, а уж если они попадут к вам в руки, вы их потом ни за что не выпустите. Но это все равно не имело бы никакого смысла. С тех пор как мистер Бафф решил вам все рассказать, мы знали, что вы придете, и случись что-нибудь с этими записями, мистер Гудвин без труда мог бы изготовить дубликат и спокойно положить его в сейф. Так что нет. Мы заверяем вас, что они на месте.

– Они находились там все время с тех пор, как Гудвин положил их туда в среду?

– Да. Непрерывно.

– Вы ни разу их оттуда не вынимали?

– Нет.

Пэрли повернул свое большое обветренное лицо ко мне.

– А вы?

– Не-а! А вообще-то постойте, конечно, вынимал. Всего час назад. Мистер Вульф разговаривал по телефону с Баффом, и тот спросил его, где наш экземпляр, тогда мистер Вульф и велел мне проверить. Я вынул его, посмотрел и положил назад. Это был единственный раз, когда я вынимал его за все время, с тех пор как положил.

Голова Стеббинса резко дернулась в сторону Вульфа.

– Тогда за каким же чертом они вам понадобились?! – рявкнул он.

Вульф одобрительно покачал головой.

– Очень хороший вопрос. Но чтобы должным образом на него ответить, мне пришлось бы вернуться к тому дню и вспомнить все свои впечатления, догадки и предварительные замыслы, а я сейчас занят, и у меня нет на это времени. Так что могу вам только сказать, что в тот момент у меня были на этот счет некие не вполне ясные соображения, которым так и не суждено было созреть. Думаю, вам этого должно быть достаточно.

Пэрли плотно стиснул зубы, на щеках заходили желваки.

– Так я и думал, – процедил он.

– Не понял, мистер Стеббинс.

– Я сказал, так я и думал. И инспектор тоже. Он хотел прийти сам, но опаздывал к комиссару, вот и послал меня. Мы думаем, что это вы разослали конкурсантам ответы. – Он снова напряг челюсть, потом расслабился. – Вернее, мы думали, что вы могли бы это сделать, и хотели узнать поточнее. Я не должен говорить вам, как это важно для расследования убийства, вы это сделали или нет… я вообще ни черта вам не должен. Я хочу просто задать вам прямой вопрос: вы послали конкурсантам копии этих ответов?

– Нет, сэр.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Нет, сэр.

Пэрли обратился ко мне:

– А вы их посылали?

– Нет.

– А знаете, кто это сделал?

– Нет.

– Я думаю, вы оба лжете, – прорычал он. Вот вам пример: он говорил слишком быстро.

Вульф беспомощно пожал плечами.

– После этого заявления, – проговорил он, – наш разговор становится бесцельным.

– Да, я знаю, – Пэрли судорожно проглотил слюну. – Я беру свои слова назад. Потому что собираюсь попросить вас об одном одолжении. Инспектор сказал, чтобы я этого не делал. Он сказал, если бы эти копии действительно печатал Гудвин, он бы не стал пользоваться своей машинкой, может, он и прав, но я все-таки обращаюсь к вам с просьбой разрешить мне напечатать что-нибудь на этой машинке, – он указал на нее пальцем, – и взять этот текст с собой. Можно?

– Пожалуйста, – разрешил Вульф. – Это, конечно, довольно беспардонно с вашей стороны, но предпочитаю согласиться, чем продолжать этот разговор. У меня много дел, и к тому же пора обедать. Арчи, помоги мистеру Стеббинсу.

Я придвинул к себе машинку, вставил в нее бумагу, освободил кресло, Пэрли подошел, сел и начал стучать. Печатал он одним пальцем, но довольно быстро Я стоял у него за спиной и наблюдал за его работой:

Минимум многие люди вышли побегать, а быстрая рыжая лисица вспрыгнула на ленивую луну и теперь настало время всем хорошим людям прийти на помощь группе 234567890 йцукенгшщзхфывапролджэячсмитьбюъ.

Когда он вынул листок из машинки и уже его складывал, я услужливо предложил:

– Кстати, там наверху у меня есть еще одна машинка, она, правда, старая, но все равно я изредка ей пользуюсь. Надо бы снять образец и с нее. Пошли?

Это была ошибка, потому что если бы я этого не сказал, то, возможно, имел бы удовольствие впервые слышать, как он за что-то благодарит Вульфа. Вместо этого он бросил мне: «Повесьте её себе на нос», поднял с пола упавшую позади его кресла шляпу и выскочил из кабинета. К тому времени, когда я настиг его в прихожей, он уже открыл входную дверь и так и оставил её распахнутой, что было, на мой взгляд, слишком мелочно и недостойно сержанта. Я вышел на крыльцо, закрыл дверь, запер её на цепочку и вернулся в кабинет.

Вульф стоял у книжных полок, возвращая на свои места Казанову, Дороти Осборн и других. Поскольку до обеда оставалось всего десять минут, вряд ли от него можно было ожидать, что он снова засядет за работу. Я стоял и наблюдал за ним.

– Судя по всему, – проговорил я, – у нас изменились порядки, но неплохо бы об этом предупреждать. Правда, это никогда не облекалось в слова, но я всегда знал, что, если вы хотели что-нибудь от меня скрыть, вы могли морочить мне голову, устраивать дымовые завесы, но никогда не лгали мне в глаза. Вы, конечно, могли сколько угодно лгать при мне другим, что вы частенько и делали, но не тогда, когда мы были вдвоем. И я как дурак поверил вам, когда вы уверяли меня, что получение конкурсантами по почте ответов явилось для вас полнейшим сюрпризом. Я не собираюсь на вас давить, просто мне кажется, было бы неплохо оповещать меня, когда у нас в доме меняются порядки.

Он установил на полку последнюю книгу, красиво выровнял её по краю полки и обернулся.

– Я не менял никаких порядков.

– Значит, наверное, я просто всегда заблуждался и вы никогда не видели ничего предосудительного в том, чтобы лгать мне в глаза, когда мы одни?