называется дульный тормоз, он значительно уменьшает отдачу орудия при выстреле, и наоборот, очень полезен для полевой артиллерии и противопоказан морякам.

Офицеры зашумели и опять накинулись на орудия, залезая во все отверстия.

— А теперь господа, когда вы осмотрели прототип орудия, прошу вас обдумать увиденное и применить при проектировании боевых образцов.

Задача чётко сформулирована, поставлена перед высококлассными профессионалами, осталось дождаться её решения. Потом будет очень сложная работа по постановке орудий в серию, отработке технологии… это уже их задача. Моя забота — контролировать исполнение.

* * *

На следующий день состоялось совещание у императора, на котором присутствовали представители различных ведомств. Председательствовал на совещании лично император Павел. Для начала Павел Петрович представил нас друг другу, и выяснилось, что военное ведомство представляют Пётр Александрович Румянцев и его товарищ[40] Александр Васильевич Суворов. Военно-морское ведомство представил его новоиспечённый глава, адмирал Самуил Карлович Грейг. МИД — Александр Андреевич Безбородко, а совершенно незнакомый мне чиновник — директор Берг-коллегии Михаил Фёдорович Соймонов. Ну а я был представлен как разработчик нового типа боеприпаса и автор проекта переделки кремнёвого ружья в казнозарядное. Как выяснилось по ходу обсуждения, все присутствующие уже ознакомились с возможностями нового оружия, и все решили что оно, это оружие, обеспечит полное превосходство над любым противником… А вот дальше начиналась область неизвестного.

— Господа, я бы хотел обратить ваше внимание на то, что усовершенствованное оружие даст нам решительный перевес над противником на поле боя. Ружьями уже перевооружается армия, а вскоре Юрий Сергеевич сотоварищи представит нам образец полевого артиллерийского орудия. Особо хочу подчеркнуть, что наше превосходство продлится недолго, в лучшем случае четыре-пять лет, но я бы рассчитывал на срок не более двух-трёх лет. А теперь я бы хотел услышать ваши соображения на тему: как нам использовать полученный козырь?

Повисло молчание, которое нарушил адмирал Грейг:

— Ваше императорское величество, господа — начал он — так как получено оружие, мы должны его использовать в войне. Или для создания угрозы войны. Здесь на севере имеется три противника, которые нам постоянно досаждают, я имею в виду Швецию, Пруссию и Данию. Шведы всячески мешают нам развивать морскую торговлю, угрожают возможностью атаковать нашу столицу и вообще, многие шведы никак не могут нам простить итогов Северной войны, мечтают о реванше. Пруссия имеет много собственных интересов, и очень часто — излишне преувеличенное мнение о собственной значимости и возможностях. Дания на словах является нашим другом, но это друг, который держит тебя за горло: она легко может перекрыть балтийские проливы и воспретить нам любой выход из Балтики. Я хочу обратить внимание присутствующих, что все указанные государства являются действующими или потенциальными членами антирусской коалиции. Но есть ещё одно обстоятельство: против этих держав либо затруднительно, либо невозможно вести сухопутную войну.

Самуил Карлович пригубил из хрустального стакана воды, обвёл глазами собрание — все внимательно слушали — и продолжил:

— В центре у нас Польша. Сия держава имеет таковой вес и значение, что любая, даже самая победоносная война не будет иметь никакого значения. Уж простите мою грубую прямоту, но все соседи плюют на поляков и лишь используют их в своих целях против соседей. Остаются цесарцы и османы. Цесарцы для нас малоуязвимы: они легко могут занять оборону на горных теснинах и войти в союз с Пруссией, немецкими государствами, с Англией и Францией, а против всей Европы нам не устоять. Но не это главное. Главное то, что что у нас нет интересов в Австрийской империи кроме простой торговли. Остаётся Турция. От турок нам нужны три вещи: черноморское побережье, безопасность на Северном Кавказе и свободный проход через Босфор и Дарданеллы.

Грейг помолчал и завершил:

— Я предлагаю подумать: а стоит ли ради этих вещей воевать?

Присутствующие молчали, обдумывая сказанное, поглядывали на огромную карту Европы, висящую на стене. Молчание нарушил Безбородко:

— Ваше императорское величество, господа. Благодарю Самуила Карловича за прекрасный анализ. Я полностью присоединяюсь к его мнению и могу лишь добавить, что, по моему мнению, воздействовать нам нужно именно на Османскую империю. Я считаю, что от Османской империи нам нужно получить границу по Большому Кавказскому хребту, черноморское побережье до Хаджибея[41], а ещё лучше до устья Дуная, и конечно нам нужен свободный проход через Проливы. Что мы можем дать взамен? Во-первых, полностью снимается военная угроза со стороны Российской империи и это уже немало. Во-вторых, мы обеспечим доброжелательный нейтралитет России во всех конфликтах Турции с европейскими странами, в первую очередь с Австрией. В-третьих, мы закроем тему христианского населения в наших отношениях с Блистательной Портой и обязуемся не возбуждать среди оного населения волнений, чем уж очень увлекалась покойная императрица. И наконец, в-четвёртых, мы можем поставлять Турции столь необходимые её новейшие вооружения.

Опять повисло молчание. Информация крайне интересная, впрочем, она никогда не являлась секретом. Грейг и Безбородко отлично структурировали тему обсуждения. Румянцев прогладил ладонью свой обширный лоб и заговорил:

— Я прекрасно знаю турок и отношусь к ним с глубочайшим уважением. Мой опыт говорит о том, что османы на любое наше предложение в духе того, что озвучил глубокоуважаемый Александр Андреевич, ответят решительным отказом. Османы, как и любой другой европейский народ, уважают и понимают только силу, и поэтому я предлагаю такой план: затеваем переговоры с Османской империей, имея в виду получение выгод, о которых сказал Александр Андреевич, с добавлением множества других приятных предложений. Повторю: предложения должны быть действительно выгодными, может даже во вред нам. Обещайте что угодно, османы всё равно не согласятся. Когда они откажутся, нанесём удар по османским войскам и твердыням, да такой, чтобы поставить Турцию на грань военной катастрофы. Имея такое оружие, мы сумеем это сделать. С пленными мы будем обращаться крайне милостиво, лечить раненых, не станем притеснять нижних чинов, позволим ношение личного оружия обер-офицерам, окружим почётом штаб-офицеров и генералов. В течение непродолжительной кампании я полагаю, мы можем добиться такого расположения сил, когда между нашими войсками и Стамбулом не останется ни одного серьёзного турецкого отряда и тогда снова последует дипломатическое предложение, но уже гораздо более скромное. Я бы сказал: реальное предложение. Могу лишь добавить, что мы вполне можем обещать Османской империи убрать русские боевые корабли из Средиземноморья и сократить черноморский флот. Что ты об этом думаешь, Самуил Карлович?

— Согласен, Пётр Александрович. Я думаю, что эти жесты можно использовать для дипломатической торговли. Например, согласиться на значительное ослабление Черноморского флота взамен упразднения турецких крепостей на нашем берегу.

— Пока всё выглядит весьма многообещающим. — проговорил Павел — Согласен ли с выводами военных министр иностранных дел?

— Так точно, Ваше императорское величество, согласен. Конечно, дипломатам следует хорошо подумать над планом переговоров, а военным составить свои планы. Скажу лишь, что мне был бы крайне полезен штаб-офицер или генерал, отлично знающий военное дело, и в то же время весьма изощрённый в переговорах.

— Кого порекомендуешь? — обратился Павел к Румянцеву.

— Мог бы предложить присутствующего здесь генерал-майора Суворова, но он ещё горяч. Дела не испортит, но может осложнить, а ведь время не терпит. Есть у меня полковник Михаил Илларионович Кутузов, но он нынче находится на излечении в Австрии. Военное дело полковник знает ничуть не хуже Суворова, хотя и не столь талантлив, зато в искусстве дипломатической интриги превзошёл многих.

— Вот и прекрасно. — сказал Павел — Согласуйте планы и отправляйте посольство, а по дороге прихватите с собой полковника Кутузова. Остался последний вопрос: сколько нужно ружей и сколько нужно артиллерии для военной кампании.

— Вопрос несложен — ответил Суворов по знаку Румянцева — потребно шестьдесят тысяч ружей и сто пятьдесят орудий.

— Что на это ответишь ты, Юрий Сергеевич? — повернулся ко мне Павел.

— В арсеналах на сей момент уже имеются семь тысяч казнозарядных ружей. К сожалению, многие из них имеют разные калибры, что вынуждает изготовлять гильзу под каждый из них, а также пулелейки под этот калибр. Каждый солдат должен будет пользоваться своими гильзами и своей пулелейкой, что впрочем, зачастую наблюдается и сейчас. В течение года-полутора, Тульский и Сестрорецкий оружейные заводы, а также строящийся