Ложь. То, что все это были выдумки, доказывала легкость, с которой это говорилось. Дилетанты полагают, что лжецы выдают себя своим беспокойством, нервозностью; по собственному опыту Белнэп знал, что не менее редко они, наоборот, выдают себя полным спокойствием. Именно так дело обстояло с синьором и синьорой Дзингаретти.

Выдержав длинную паузу, Белнэп начал все сначала.

– Лючия поддерживает с вами связь, – сказал он. – Нам это известно. Она заверила вас в том, что с ней все в порядке. Однако на самом деле она не знает всей правды. Она не догадывается о том, что над ней нависла смертельная опасность. – Он выразительно провел по горлу ребром ладони. – У нее очень могущественные враги, и они повсюду.

Настороженный взгляд супругов Дзингаретти говорил о том, что они видят в американском посреднике потенциального врага. Он заронил искру сомнения, тлеющее беспокойство, которых до этого не было; однако завоевать их доверие ему не удалось. И тем не менее в каменной стене напускного безразличия, которой окружили себя родители Лючии, появилась маленькая трещинка.

– Она сказала, чтобы вы не беспокоились, – снова начал Белнэп, подстраивая свои слова под выражение лиц пожилых итальянцев, – потому что сама не знает о том, что у нее есть причины для беспокойства.

– А вы знаете? – спросила старая карга в черном, неодобрительно скривив рот. Ее глаза горели подозрением.

Рассказ Белнэпа не являлся абсолютной правдой, однако он по возможности граничил с ней. Оперативник ОКО сказал, что работает на одно американское ведомство, которое участвует в расследовании деятельности международной преступной группы. В ходе расследования выяснились некоторые обстоятельства жизни l’Arabo. Членам его ближайшего окружения угрожает смертельная опасность со стороны ближневосточного конкурента, объявившего ему вендетту. При слове «вендетта» глаза пожилой пары зажглись; старуха шепотом повторила его себе под нос. Это понятие было им знакомо, к нему они относились с должным уважением.

– Не далее как вчера я видел труп одной молодой женщины, которую… – Белнэп осекся. От него не укрылось, что у супругов широко раскрылись глаза. Помолчав, он продолжал: – Это было ужасно. Просто ужасно. Такие жуткие картины остаются в памяти навсегда. При мысли о том, что сделали с этой молодой женщиной, красивой молодой женщиной, такой же, как ваша дочь, меня охватывает дрожь. – Он встал. – Однако я здесь сделал все, что мог. Моя совесть чиста. Но вы должны это запомнить. Итак, я оставляю вас в покое. Вы меня больше не увидите. Как, боюсь, не увидите и свою дочь.

Синьора Дзингаретти положила похожую на лапу хищной птицы руку на плечо мужу.

– Подождите, – сказала она. Муж бросил на нее взгляд, но было очевидно, что в этом доме командует она. Старуха пристально посмотрела на Белнэпа, определяя, насколько он искренен. Наконец она приняла решение. – Вы ошибаетесь, – сказала она. – Лючия в полной безопасности. Мы постоянно разговариваем с ней. Мы говорили с ней вчера вечером.

– Где она? – спросил Белнэп.

– Этого мы не знаем. Этого она нам не говорит. – Вертикальные морщины на ее верхней губе были похожи на деления на линейке.

– Почему?

Заговорил толстяк:

– Лючия уверяет, что она в очень хорошем месте. Однако то, где оно находится, является секретом. Этого она сказать не может. Потому что… таковы условия соглашения. Termini di occupazione.

Он неуверенно улыбнулся – неуверенно потому, что не мог определить, то ли его слова развеяли тревоги американца, то ли еще больше их усилили.

– Лючия девочка умная, – подхватила мать. Ее лицо осунулось от страха; казалось, у нее во рту пепел. – Она умеет постоять за себя. – Было видно, что старуха пытается подбодрить себя.

– Вы разговаривали с ней вчера вечером, – повторил Белнэп.

– И с ней все было в порядке. – Мясистые руки старика, сплетенные на груди, заметно дрожали.

– Лючия постоит за себя. – В словах старой карги прозвучал вызов, а может быть, просто надежда.

Оказавшись на мощенной булыжником улице, Белнэп сразу же позвонил своему старому знакомому полицейскому Джанни Матуччи. В Италии – и итальянские правоохранительные органы тут не исключение – дела решаются через друзей, а не по официальным каналам. Белнэп быстро изложил Матуччи свою просьбу. Возможно, Лючия действительно держит рот на замке, как и утверждают ее родители, но данные о телефонных разговорах наверняка окажутся более красноречивыми.

Голос Матуччи был звонким и богатым, молодого тенора.

– Più lento! Помедленнее, – попросил он. – Продиктуй фамилию и адрес. Я прогоню фамилию этой девчонки через городскую базу данных и получу код ИНПС. – Это был итальянский эквивалент номера карточки социального страхования. – А потом уже с этим отправлюсь в архив муниципальной телефонной сети.

– Джанни, скажи, что много времени это не займет.

– Вы, американцы, вечно куда-то спешите. Я сделаю все, что в моих силах, хорошо, друг мой?

– Как правило, этого оказывается достаточно, – согласился Белнэп.

– А ты пока зайди куда-нибудь, выпей чашечку кофе, – посоветовал инспектор итальянской полиции. – Я тебе перезвоню.

Не успел Белнэп пройти и пару кварталов, как у него зазвонил сотовый телефон. Это был Матуччи.

– Быстро же ты работаешь! – приятно удивился Белнэп.

– К нам только что поступило сообщение. Речь идет о том самом адресе, про который ты говорил, – возбужденно произнес Матуччи. – Один из соседей слышал выстрелы. Мы выслали две патрульные машины. Что там происходит?

Белнэп был как громом поражен.

– О господи… – выдохнул он. – Я сам посмотрю!

– Не надо… – попытался было остановить его Матуччи, но Белнэп, отключив телефон, уже бежал обратно к той квартире на первом этаже, из которой ушел всего несколько минут назад. Завернув за угол, он услышал визг автомобильных покрышек – и у него в груди бешено забилось сердце. Входная дверь была незаперта, и Белнэп прошел в комнату, пронизанную пулями и запятнанную кровью. За ним следили: других объяснений быть не могло. Он говорил с пожилой парой о защите, однако в действительности принес с собой смерть.

Снова визг покрышек, пошедших юзом на брусчатке: на этот раз машина подъезжала к дому. Это было купе, темно-синее с белой крышей. На крыше был выведен по шаблону номер, который можно разглядеть с вертолета, и крутились три проблесковых маячка. Сбоку было написано белыми буквами слово: «КАРАБИНЕРЫ», подчеркнутое красной стрелой. Это была настоящая полицейская машина, и выскочившие из нее двое настоящих полицейских приказали Белнэпу не шевелиться.

Краем глаза Белнэп увидел еще одну подъезжающую полицейскую машину. Он лихорадочно замахал в сторону переулка, показывая, что убийцы скрылись там.

И бросился бежать.

Один из полицейских, естественно, поспешил за ним; второй остался охранять место преступления. Белнэп надеялся, что он успел посеять достаточное смятение и преследователь не станет в него стрелять: по крайней мере, полицейскому придется принимать в расчет, что неизвестный тоже может преследовать преступников. Белнэп метался между железными мусорными баками, за припаркованными машинами – все что угодно, лишь бы заслониться от полицейского. Не дать ему прицелиться.