— Не-е-ет! — и с разбегу прыгает вперед, прямо в зеркальную саму себя.

Прошибает корявое, изнемогающее от страданий существо, не почувствовав боли и не услышав взрыва разлетающихся во все стороны осколков.

Длинный коридор обрывается.

Она оказывается в огромном, мрачном и очень высоком зале, где-то в выси которого сверкает яркий иссиня-белый свет, но здесь, в самом низу, очень темно, — и только двое, спиной к спине, бьются со сворой окружающих их постоянно меняющихся теней; со стороны одного из них неровно сверкает длинный клинок со стороны другого — что-то, пульсирующее мрачным, багрово-алым.

Она останавливается, отрешенно взирая на море Тварей, беснующихся впереди. Полукруг рявкающих, прыгающих, гикающих и рычащих теней с воем ненависти смыкается в кольцо и бросается прямо на нее. На сей раз ей некуда бежать.

И Хозяйка, подоспевшая как раз к расправе, уже не смеющаяся, а с нечеловеческим безразличием наблюдающая за ее распадом откуда-то сверху, из яркого белого сияния, лишь указывает на Элейнины рукой, словно демонстрируя ее другим.

Одновременно с этим один из сражающихся впереди, в самом центре беснующихся теней, громко восклицает, отвечая другому:

— Я Гленран! Я вернулся, чтобы помочь тебе!.. — Голос его, юношески-высокий, красивый, дрожит от напряжения. — Мы должны пройти ее вместе, чтобы потом...

Сверху падает непроницаемая, адская тьма, полная стенающих, проклинающих все на свете голосов, обрывающая краткий диалог, повергающая девочку в дикий, неконтролируемый страх, в безумную панику, а затем она слышит, как с той стороны, где двое бились с адской сворой, раздается краткий, полный муки стон.

Ужас исчезает, будто его и не было, сменяется полной апатией и бессилием.

«Все, — шепчет Госпожа, заглядывая на девочку с небес, а та даже не может встать, распластавшись после прыжка и безучастно наблюдая, как подползают к ней сотни черных, блестящих в темноте змей, — теперь все. Теперь тебя не спасти».

— Дьявол! — кричит Вельх, пытаясь обернуться, одновременно парируя рушащийся сверху удар.

И неожиданно чувствует, как стоящий у него за спиной... становится другим.

Они одновременно разворачиваются друг к другу, и Тени застывают, словно ожидая, как поступит каждый из людей.

Вельх смотрит и в медленно светлеющей тьме различает мрачное, застывшее, темное и отчаянное, словно вырезанное из мрамора лицо высокого, столь же мощного, как и он сам, мужчины, его высокие скулы, твердый подбородок и рот, мерцающие в темноте черные глаза... Затем, за долю секунды до того, как тот начинает атаковать его, Вельх успевает отскочить и парировать мастерский, неотвратимый по мощи и быстроте удар.

И они начинают кружиться в необыкновенно быстром, жестоком и неминуемо смертельном танце... а девочка, удивленная тем, что все еще жива, смотрит на них обоих, узнавая этот танец, потому что видела его начало уже один раз, когда-то совсем, незапамятно давно... но более того, Та, неприступная и безжалостная наверху так же смотрит на двоих смертных мужчин, и во взгляде ее рождается что-то, чего не было раньше.

Безвольные змеи застыли, словно изваяния, не двигаются с места, и огонь в их глазах угас.

Девочка видит это и понимает, что сейчас ей дан единственный и практически бесценный, невозможный шанс. Она разворачивается и начинает быстро, как только может, ползти вперед, при этом касаясь скользких и холодных тел, страдая от унижения и бессилия, от обрушившейся на нее злобы, от пронизывающего ее душу и тело страха, — от того, что в любой миг ее побег может быть обнаружен, — и тихо, беззвучно рыдая.

Но коридор, в который она выползает, кончается стеной мерно колышущейся Тьмы. Бежать больше некуда: в этой тьме она не прозревает, как во тьме, что упала сверху по воле Хозяйки своры. И, обессилев, девочка неподвижно лежит, взглядом следя за тем, как черная стена единой волной накатывается прямо на нее.

Элейни проснулась. Она лежала, вся в поту, мелко дрожа, не раскрывая глаз и пытаясь прийти в себя. На сердце было неспокойно, плохо. Что-то преследовало ее... Или нет? Был какой-то сон... Страшный сон. Кажется, она кричала во сне, кричала и... двигалась. Куда- то ползла. Бедный Игнасик, она его, наверное, всего заползала... Но спит маленький, даже не проснулся, — видно, наконец-то наелся досыта.

Элейни повернулась и посмотрела на сводного братика. Но рядом с ней лежал не он. Рядом спала, мерно и расслабленно дыша, Вайра. Вокруг была темнота, и свет не проникал ни через одну щель.

Элейни удивилась. Потому что при полном отсутствии света она все же ясно видела лицо спящей женщины, равно как и все вокруг.

А вокруг... бревенчатые стены и потолок. Она лежит у стенки, укрытая чем-то, вернее, завернутая во что-то. Перегородка напротив идет не до конца, то есть от кровати в другую часть комнаты ведет неширокий проход.

Там виднеется стол из нескольких бревен на ровно срезанном пне, и две длинные широкие скамьи через все помещение. Дверь, закрытая на засов и... кажется, снизу выдвинут тоже засов, шире и толще, размером примерно ей до середины бедра.

Больше вокруг ничего не было.

Девочке стало грустно. Рядом не было Игнасика, и вообще, ни поблизости, ни далеко не было дома. Пусть с отчимом, пусть с мальчишками и парнями деревни, но все-таки дома. С мамой. Пусть не всем сердцем, не сильно любящей и постоянно ругавшей ее, но родной мамой. Мамочкой, к которой можно было прижаться, которая могла защитить... даже когда боялась сама.

Элейни хотела обнять спящую Вайру, приникнуть к ней, но никак не могла осмелиться. Слишком велика была бездна, разделяющая их.

И от одиночества у девочки сжалось сердце.

Однако дрожь, вызванная тусклым, будоражащим видением, ушедшим, слава Етиму и Горту[13], куда-то далеко, медленно стихая, уже исчезла. И пот на висках начинал выветриваться, высыхать. Здесь, по самой стене, сползал к полу довольно холодный сквозняк.

Ну, теперь я проснулась, сказала она себе, все, хватит бояться. Сколько можно бояться? Сколько можно себя жалеть? Как будто трусливая курица. Чуть что, сразу задыхаться или реветь. У-у-у, как страшно. Так сердце у тебя и лопнет. Будешь лежать, как дурочка, в кровати с лопнувшим сердцем. Как дура. Вся в крови, о, бр-р- р-р!.. Рядом с Вайрой.

Элейни только сейчас подумала об этом и тут же удивилась: если она говорила, вертелась и даже кричала во сне, почему Вайра не проснулась?

Девочка приподнялась на локте и, наклонив голову набок, посмотрела на спящую женщину. Та была безмятежна, напитана покоем, который, казалось, стекал с нее во все стороны, — поднимался в воздух и складками, тихо шурша, падал на пол. Она даже улыбалась, едва заметно, уголками губ, и темное, мрачное, властное, хищное лицо хранило одновременно радость и печаль.