Я считаю, что мне крайне необходимо вырваться отсюда [т. е. из Кристиании] и спокойно поработать хотя бы какое-то время. Должен признать, что беспокойная жизнь, которую я веду по причине постоянной нехватки средств, не только подрывает мое здоровье, но и очень негативно сказывается на творчестве. Мне кажется, что теперь настал критический момент, и если вам удастся осуществить ваш план, вы окажете мне бесценную услугу.

Мунк появился в Париже в конце февраля, заехав по дороге в Берлин. Он неоднократно бывал в столице Франции, всякий раз наведываясь сюда, когда направлялся в Ниццу, но со времен той самой печальной зимы в Сен-Клу, когда он получил известие о смерти отца, так толком здесь и не жил.

Это не значит, что у него не было в Париже связей. Знаковая фигура берлинского культурного общества Юлиус Мейер-Грефе переехал в Париж прошлой осенью, он настойчиво советовал Мунку устроить здесь выставку. В Париже оказался и Стриндберг после того, как распался его недолгий брак с Фридой Уль. Шведский писатель переживал тяжелый период – так называемый «Ад»[50] – и страдал психической неуравновешенностью, его душевный и творческий кризис все нарастал. Занимался Стриндберг в это время по большей части не литературой, а химическими экспериментами. Он перестал быть душой общества, как когда-то в «Поросенке».

Жила в Париже и целая колония норвежцев.

Впрочем, был у Мунка и другой круг общения, куда входили как скандинавы, так и французы. А кроме того, один англичанин, который, вероятно, и познакомил художника с остальными. Звали его Фредерик Делиус, он был композитором и происходил из семьи немецких эмигрантов, разбогатевших на производстве текстиля. Сам юный Фредерик был далек от предпринимательства, все мечты его были связаны с музыкой. Он показал себя настолько неспособным к семейному занятию, что отец в конце концов решил купить ему апельсиновую плантацию во Флориде. Когда и этот проект не увенчался успехом, родители выделили сыну небольшое, по меркам семьи, денежное содержание для изучения музыки в Париже. Небольшое-то небольшое, но его хватало, чтобы Фредерик слыл богачом среди парижских знакомых.

Делиус был очарован Скандинавией, в особенности Норвегией. Одним из его лучших друзей был скрипач Халфдан Йебе, брат Тупси. Делиус неоднократно бывал в Норвегии. Мунк познакомился с ним не позднее 1891 года, именно тогда он рисовал портрет композитора для газеты «Верденс ганг».

Душой новой компании Мунка был Уильям Молар, наполовину норвежец, композитор-любитель и в свободное время активный участник богемных увеселений. Молар занимал какую-то должность в Министерстве сельского хозяйства, однако увлечением его жизни была конечно же музыка.

Одной из важнейших причин, которая заставила Мунка перебраться из Берлина в Париж, было его желание усовершенствовать свое мастерство в графике. Ведущие парижские художники на протяжении многих лет занимались различными видами графики, здесь же жили самые квалифицированные печатники Европы. В этом смысле и новое знакомство Мунка пришлось как нельзя кстати: дома у Молара лежали металлические и деревянные печатные формы, которые оставил у него друг и сосед Поль Гоген перед своей третьей и последней поездкой на Таити.

В гогеновских экспериментальных гравюрах на дереве чувствовалась необыкновенная жизненная сила. В изображении мистических и лирических таитянских мотивов французу удалось соединить исключительную художественную мощь и одновременно тонкое чувство детали. Мунк всегда неохотно признавал факт чужого влияния – даже в качестве творческого импульса. Однако в случае с Гогеном – речь идет прежде всего о картинах – он все же снисходит до признания, говоря о себе в третьем лице: «Что касается цветовых плоскостей и интенсивности красок, он если и не подвергся влиянию, то по крайней мере нашел созвучие своим идеям в технике Гогена».

Мунк снимал ателье, с которым ему «очень повезло – хорошее большое помещение, и совсем недорогое к тому же». Во всяком случае, так он описывал его тете Карен. Находилось ателье на Монпарнасе, на рю де ла Сантэ, – там Мунка нередко посещали друзья. Впрочем, не они одни. Повадился туда ходить и полудикий белый кот, которого Мунк пытался приручить. Первый шаг на пути к завоеванию Парижа!

В одном парижском журнале опубликовали статью о прошлогодней выставке в Кристиании, потом напечатали репродукцию «Крика». Следовательно, нельзя сказать, чтобы публика оказалась совсем уж неподготовленной к появлению Мунка на грандиозной выставке «Независимых», проходившей в апреле. И хотя среди десяти представленных художником картин были «Больной ребенок» (в новой версии), «Мадонна» и «Крик», ничего подобного скандальному успеху в Берлине или Кристиании не наблюдалось. Критики вообще едва упоминают о Мунке.

Отчасти это объяснялось огромным количеством картин, что волей-неволей вынуждало критиков ограничиваться в выборе. Кроме того, здесь манера письма и техника Мунка не очень бросались в глаза – скорее наоборот, все это рассматривалось в русле основного направления современного новейшего искусства. Мунка стали относить к символистам, а в этом ничего скандального для Парижа, разумеется, не было.

Следующей, более амбициозной попыткой объявить о себе французской столице можно назвать персональную выставку Мунка в галерее «Ар нуво». Художник связался с владельцем галереи через Мейера-Грефе. Несмотря на рекомендации, ему пришлось удовольствоваться небольшим боковым залом, так как хозяин боялся, что картины «сильно испортят репутацию его салона». Сюда поместились одна из версий серии «Любовь» и большинство графических работ. Эта выставка вызвала довольно широкий отклик в парижской прессе, включая и многочисленные негативные рецензии – очень похожие на те, к которым Мунк уже привык: «…Лучше уж вообще не говорить об этой выставке, так как при всем желании ничего хорошего сказать решительно невозможно». Месье «Мюнш» изображает «ужасные вещи, и бесполезно было бы искать у него интересные идеи или сколько-нибудь удовлетворительное исполнение».

Но у Мунка нашлись и защитники в прессе. Горячо вступился за него и Стриндберг, в своем поэтическом стиле назвавший его «эзотерическим художником любви, ревности, смерти и печали». Мунк отплатил тем, что сделал литографический портрет шведского писателя, однако не только умудрился неправильно написать его имя, но и заключил портрет в рамку из изгибающихся обнаженных женских фигурок, что вызвало сильное недовольство портретируемого.

В общем, выставка привлекла к себе внимание общественности, и этим объясняется получение Мунком одного весьма почетного заказа. Общество библиофилов поручило художнику сделать иллюстрации к легендарному сборнику стихов Бодлера «Цветы зла». Впрочем, вскоре после этого председатель общества умер, и заказ был отменен, хотя Мунк уже начал над ним работать. Пытаясь получить немного денег за выполненную работу, Мунк с помощью Мейера-Грефе и поэтому на безупречном французском пишет жалобу в Общество библиофилов. Что из этого вышло, неизвестно.

В это же время Мунку удалось продать за 200 крон своему знакомому из Кристиании портрет Рагнхиль Бекстрём – одну из картин, выставленных в «Ар нуво». Эти деньги пришлись как нельзя кстати: