– Ясно, – кивнул Тимохин. – Ну что ж делать, будем, значит, все эти разрешения получать. Это долго?

– Вообще-то да, – кивнул нотариус. – Но поскольку ваша группа – не туристы, у вас есть там важное дело, то можно будет процесс ускорить. Особенно поможет... забыл английское слово. В общем, у нас это называется мордида.

– А у нас это называется взятка, – усмехнулся Мангуст. – Что, Игорь Михайлович, дадите местным чиновничкам мордиду, покажете высший класс? Уж это, я думаю, вы хорошо умеете!

– Не издевайся, – спокойно ответил Тимохин. – Умею, конечно. В России без этого бизнесом заниматься невозможно. Да, думаю, что и не только в России. Правда, рассказывают сказки, что в Европе и Америке этого уже нет. Но что-то мне плохо верится. Ладно, не буду отвлекаться. В общем, за мордидой дело не станет.

– Хорошо, – кивнул нотариус. – Если так, то я, используя своих знакомых, смогу оформить все дня за два. И имейте в виду – это очень быстро. Настолько, что многие люди сказали бы, что такое невозможно.

– Я бы именно так и сказал, – кивнул Энрике. – Два дня... Если вам удастся – это будет почти чудо.

– Вот и хорошо, – сказал Тимохин.

– Кстати, в джунглях есть и другие опасности, имейте в виду, – добавил Агиларре. – Браконьеры, кладоискатели, наркоторговцы, искатели алмазов без лицензии... В общем, всякие авантюристы. С ними, конечно, иметь дело попроще, чем с герильерос, но тоже небезопасно. Есть шанс угодить в нежелательные свидетели и получить пулю.

– Даже так? – удивленно спросил Тимохин. – Но ведь мы же не полиция!

– Все равно. Например, охотнику на ягуаров, у которого нет разрешения, грозит двадцать лет тюрьмы. А искателю алмазов, золота или платины еще больше. У нас не такая уж богатая страна, правительство старается следить за всеми возможными источниками доходов. Есть еще индейцы. Вам это может показаться странным, диким, но еще далеко не все племена цивилизованы. Те, кто живет глубоко в джунглях, почти полностью сохранили образ жизни своих предков.

– Сожрать могут? – усмехнулся Мангуст. Он знал, что людоедства тут нет.

– Сожрать – вряд ли, – серьезно ответил Агиларре. – И голову отрезать и засушить тоже вряд ли. А вот убить и ограбить – запросто.

– Кстати, насчет головы сеньор Агиларре, может, и погорячился, – сказал Энрике. – Кто знает, что там в джунглях Амазонки творится. Туда, знаете ли, ни полиция, ни даже УНБ особенно не забирается. А вот известный факт – недавно в столице обнаружилась засушенная голова, которую, как показали анализы, засушили всего двадцать два года назад.

– Ничего себе! – присвистнул Тимохин. – А как эта самая сушеная голова в город попала?

– Индеец какой-то принес. Нет, разумеется, не дикий, а вполне цивилизованный, из деревни. Где он сам ее взял – неизвестно, видимо, выменял у кого-то из лесных на что-то полезное в хозяйстве.

– А зачем он ее в город приволок?

– Как зачем? Заработать хотел, разумеется. За такими головами знаете, как иностранцы охотятся! Есть такие любители сувениров. Конечно, законом торговля такими вещами категорически запрещена, но кого и когда останавливал закон, если можно хорошо заработать?

Мангуст мрачно усмехнулся. Да, из России богатые европейцы, японцы и американцы любят вывозить старинные иконы, картины и прочие предметы искусства. А здесь, значит, эту экологическую нишу занимают сушеные человеческие головы. Очень мило.

– Сейчас таких голов уже совсем мало осталось, – продолжал тем временем Энрике. – А когда я был молодой, купить такую было проще простого, чуть ли не на центральном рынке. Не в открытую, конечно, но уж ничуть не сложнее, чем автомат или дозу кокаина. Тогда они и стоили дешевле, а сейчас за такую голову легко можно тысяч десять долларов получить.

– Ого!

– Кстати, головы белых ценятся выше, – заметил Агиларре. – А недавно я разговаривал с одним знакомым полицейским, он рассказал мне, что они боятся новой вспышки.

– В смысле? – не понял Тимохин.

– В том смысле, что индейцы снова начнут резать и засушивать головы – специально на продажу. Ну, сами посудите – денег за такие сувениры с каждым годом все больше дают, а старых запасов уже и не осталось. Могут начать специально на продажу делать, технология-то сохранилась.

Степан, внимательно слушавший разговор, непроизвольно поднял руку и потер шею.

– Да ну, хватит людям совести таким делом не заниматься! – сказал Тимохин. – Это уж как-то совсем мерзко.

– Вот и в полиции надеются, что хватит, – кивнул нотариус.

Тут в кармане Энрике запищал мобильник. Он вытащил его, поднес к уху.

– Да. Что?? Уверен? Где вы сейчас? Да, выезжаем. Продержитесь!

– Что такое? – Тимохин вскочил.

– На моих ребят напали! Обстреляли машину! Они сейчас уходят от погони, им срочно нужна помощь!

– Что за ребята? Кто напал? – эти вопросы Мангуст задавал уже на бегу.

– Те, которые за стариками ездили, – отозвался Энрике. – Кто напал – не знаю, они не представились!

– Куда едем?

– Площадь Солнца! Как раз успеем их перехватить!

У выхода Энрике пришлось на несколько секунд задержаться – он кинулся к рации, что-то пробормотал в микрофон, жестом приказал двум парням, сидевшим на этом посту, следовать за собой и кинулся вниз по лестнице.

В джипе они оказались втроем – Мангуст, Энрике и шофер, кажется, его звали Хуан. Джип рванул с места так, что колеса на месте прокрутились. Следом за ним из ворот вынесся светло-серый «Опель», в нем сидели Степан, кто-то из его парней и двое из подчиненных Энрике. Машины на полной скорости понеслись по улице. А Энрике снова схватился за телефон.

– Карлос! Как вы? Держитесь! Мы будем на площади через несколько минут! Что?! Понял.

Энрике ткнул в спину шофера.

– Не успеваем! Гони по Трем святым! Быстрее! Мы должны их около стадиона перехватить!

Хуан кивнул и пригнулся – словно ехал на мотоцикле, и это могло помочь.

– Что произошло? – спросил Мангуст. – Рассказывайте толком. Куда едем, кого перехватываем?

– Карлос должен был найти Рамона Сикадо – это один из необходимых нам стариков. Нашел, посадил в машину. И тут его обстреляли из какого-то джипа. Сейчас за ними гонятся, а Карлос ранен.

– Что мы должны сделать?

– Мы должны перехватить их и заняться теми, кто за Карлосом гонится.

– Ясно. Ядрена мать, а у меня оружия никакого.

– Хуан, дай сеньору пистолет, – приказал Энрике.

Мангуст взял пистолет. Это была пятнадцатизарядная «беретта» – он бы, конечно, предпочел что-нибудь посолиднее, но лучше такой ствол, чем никакого. В который раз Мангуст мысленно выругался – из-за того, что он был иностранным подданным, официально носить оружия он пока не имел права – Агиларре обещал вскоре это право для него и прочих русских выбить, но пока его не было. А носить незаконный ствол было слишком опасно – глупо давать повод упечь себя за решетку. Тимохин, конечно, вытащит, но время будет потеряно.