— Нет, нет, только не говорите об этом. Впрочем, я уже догадалась. Вы поджидали меня. О, это все ваши неприличные манеры… вы шалун. — Она игриво постучала сложенным веером по его руке. — Вы ловко выбрали самый неожиданный момент. Ради вас я пропустила танец, который предназначался вам. Вы заставили меня так переживать. О, мои бедные нервы! Но я нисколько не виню вас, а, напротив, прощаю. Я очень великодушна.

Мисс Хилл нарочно, словно удивляясь собственному великодушию, похлопала длинными ресницами и подошла к нему поближе.

— Мой дядя считает, что мужчины любят великодушных женщин. Вам нужна великодушная, все понимающая жена… — Не дожидаясь протянутой руки, она первая взяла его за руку, вульгарно улыбнувшись. — Очень великодушная жена.

Она прижалась к нему грудью и даже слегка потерлась о его плечо.

Генри немедленно остудил ее пыл:

— Мисс Хилл, мне кажется, вы затеяли очень опасную игру.

— Какой вы противный. — Она притворно надула губки. — Я лишь хотела…

— Проявить великодушие, — съязвил Генри.

Она закивала головой и вцепилась в него, словно пиявка.

Мисс Хилл нисколько не возбуждала Генри, более того, она была ему глубоко безразлична. Ему хотелось Диану, одну лишь Диану. Неужели это судьба? Он внезапно сосредоточился, погрузившись в размышления. Диана подходила ему. Она как нельзя лучше подходила ему. Она была создана для него.

Ну что ж, готовьтесь, дорогая мисс Мерриуэзер, он намерен изменить правила игры. Впрочем, Генри не обманывался: привести Диану к алтарю — задача не из простых. Познакомившись поближе с Дианой и узнав ее, он хорошо изучил ее представление о браке и будущем муже. Она была не высокого мнения о мужчинах, тем более о нахалах и наглецах.

Именно поэтому она отдавала предпочтение скучнейшему и благоразумному сэру Стикли. В ее глазах он выглядел не столько мужчиной, сколько светским мужем, который обеспечивал ей известные удобства и заодно исключал все возможные чувственные переживания и любовные встряски. Именно этого она, как ей казалось, и хотела. Однако тело Дианы, ее темперамент свидетельствовали как раз об обратном. Ей был нужен Генри Уэстон. Правда, он не мог обещать ей совершенной гармонии в их отношениях. Вместо этого он мог дать ей нечто большее — наслаждение и неуклонное стремление к этой гармонии.

Нельзя сказать, что Генри радовало то, что он собирался сейчас делать. Зато если Диана увидит мисс Хилл в его объятиях, то это вызовет у нее раздражение, конечно, несопоставимое с тем раздражением, которое вызывал у него мистер Стикли рядом с Дианой. Ради этой маленькой мести он готов выслушать бред мисс Хилл.

— Мисс Хилл, можно мне проводить вас в бальную залу? Вы на меня не сердитесь, как сами только что об этом сказали, поэтому хочу вас пригласить на следующий танец.

Его спутница улыбнулась в ответ, но Генри мог бы поклясться, что под этой улыбкой скрывалось раздражение, если не злость. Ну что ж, он платил ей тем же. Кроме того, у него не было ни времени, ни желания играть с мисс Хилл в ту игру, которую она ему предлагала. Опережать Диану на один шаг — вот какую цель он ставил перед собой. Пусть она не хочет выходить замуж за нахала, но если нахал рядом с ней, то поступать он должен нахально и дерзко с тем, чтобы не дать ей уйти от него.

Ну что ж, с его стороны игра будет не очень честной и порядочной… По губам Генри скользнула хитрая, даже ехидная улыбка. Он научит Диану новым правилам, и она поймет, как приятно иногда забывать о порядочности.

«Я говорила самой себе: как я обрадуюсь, если мне удастся потанцевать с ним хотя бы один раз, но после одного танца мне захотелось танцевать с ним еще и еще. Теперь же я говорю себе: если он нанесет мне визит, я буду совершенно счастлива. Как же легко мы лжем самим себе! Как жаль, что тебя нет рядом со мной, моя дорогая Люси, может быть, ты мне что-нибудь и посоветовала. Я слишком много мечтаю, а мечты затуманивают голову и мешают смотреть в будущее…»

Письмо от Элизабет Фотергилл к ее сестре Люсинде Фотергилл.

Генри проснулся на следующее утро, преисполненный новых надежд. Он был целиком и полностью увлечен новым замыслом. Однако хорошее настроение испортилось, когда в спальню вошел его личный лакей Джаспер и сообщил, что из Уэстон-Хауса пришла записка. Отец хотел встретиться с ним как можно раньше. Подобная спешка не могла не настораживать. День, начавшийся так хорошо и беззаботно, сразу перестал радовать.

Одеваясь, Генри гадал, о чем хотел поговорить с ним отец. Его поведение за последние недели выглядело образцовым. Все время он ухаживал за одной только женщиной — Дианой Мерриуэзер. Боже, неужели отец проведал о его соглашении с Дианой? Или о его не слишком джентльменском поведении с ней, о его посягательствах на ее честь? Впрочем, это маловероятно.

От его холостяцкой квартиры до Уэстон-Хауса было рукой подать, и весь короткий путь он шел, словно осужденный на виселицу, снедаемый мрачными мыслями.

В отцовский кабинет Генри вошел, не выказывая ни малейших признаков смущения.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, отец?

— Да, да, Хэл, — добродушно ответил он, жестом приглашая сесть рядом с ним перед камином. — Мне надо обсудить с тобой кое-что.

Настораживающее начало.

— Да? — промолвил Генри, показывая, что готов внимательно слушать.

— Когда ты впервые заговорил со мной о конезаводе, я назначил тебе испытательный срок, так как не доверял тебе. Прошу извинения за мою недоверчивость.

Генри замотал головой:

— Отец. Какие могут быть извинения с твоей стороны? Ты проявил предусмотрительность и благоразумие. Я внял твоим советам. И уже нашел несколько инвесторов, которые готовы хоть сейчас вложить деньги в мое начинание. Хотя мое имя по-прежнему часто упоминается в светской хронике, в этих сообщениях нет даже намека на что-нибудь непристойное.

— Я знаю, знаю и радуюсь тем переменам, которые произошли с тобой в последнее время. Бесспорно, твое поведение подтверждает серьезность твоих намерений. Кроме того, меня приятно удивили твои настойчивые ухаживания за мисс Мерриуэзер. — Лорд Уэстон дружелюбно хмыкнул. — Признаться, я несколько удивлен, обнаружив столь серьезное намерение жениться с целью убедить лорда Парра, будто ты сошел со стези порока. А может, ты наконец внял совету матери, ее выбору и вкусу, осознав, насколько она права? В любом случае следует отдать должное твоей рассудительности. Я одобряю твое решение.

Генри заерзал в кресле. Ему стало неловко от отцовских похвал. Представления отца отличались от того, что происходило на самом деле. Он активно занимался ухаживанием только ради того, чтобы от него отступилась мать с ее напоминаниями о женитьбе. И самое главное для того, чтобы убедить лорда Парра в своей добропорядочности и уговорить его подписать купчую. Мысль о женитьбе на Диане возникла у него только вчера. Нет, он уверен в твердости своего намерения, но ведь Диана пока ничего не знала об этом. Более того, столь неожиданное изменение его планов вряд ли бы обрадовало ее.