его волосы на этом контрасте стали казаться языками пламени, а черты лица заострились, словно молодой мужчина разом потерял в весе.

-Простите меня, такого больше не повториться. – Глухо произнес Ридерик. Все это время в зале была тишина, словно тут не толпа эмоциональных мужчин, а выпускники пансионата.

-Очень хотелось бы на это надеяться. А пока ты с месяц побудешь под надзором Владимира. – Тут уже и мне стало слегка не по себе. Этот старый оборотень владел клиникой и специализировался на душевных расстройствах, о его способности копаться в мозгах, выворачивая те наизнанку, ходят целые легенды. Поговаривают, что его мать – ведьма, которая скрыла свой специфический запах от оборотня и понесла, желая получить лояльно настроенного двуипостатного к ее народу. И это не лишено логики. Три года назад к Владимиру уже дали на попечение эмоционально нестабильного, тот вроде пришел в себя, взял под контроль эмоции и чувства, но спустя полгода после терапии покончил жизнь самоубийством.

-Спасибо. – Выдохнул Рид. Кирилл кивнул и встал, что означает конец собрания, а двое конвоиров, все так же не отпуская Рида, поволокли того к машине, дабы отвести в клинику.

Было муторно, хотелось опрокинуть несколько стаканчиков сильного алкоголя и крепко уснуть, представив, что все это дурной сон. Когда друг начал вести себя странно? К собственному стыду, я не помнил, полностью заботившись лишь о своих проблемах, а тот и не жаловался никогда, что его что-то беспокоит. Дермовый из меня друг выходит.

Диана

Всю неделю после работы бегала к Вадиму в больницу, мужчина очень быстро восстанавливался, и уже сейчас начал ходить. Разве такое возможно после отрытого перелома? Выходит, что возможно. А еще очень беспокоил Никита. Он словно перестал меня замечать, на лице была видна щетина, которую не трогал станок несколько дней. Порыв подойти к нему и спросить, что произошло, жестко в себе подавила. Кто я ему, чтобы лезть в душу? Хотя саму изнутри сжирало беспокойство, хотелось зайти к нему в кабинет, сесть на колени и, прижав к себе, прошептать «все будет хорошо». Но я не знала о причинах его состояния, и не могла с уверенностью сказать, что это «хорошо» будет на самом деле.

Вот только я эгоистично тосковала, впору хоть снова начать доводить его пакостями, лишь бы вывести его из этого состояния. По непонятным мне причинам мужчина стал важным для меня, но о них не берусь даже судить, их просто нет, а случай с Вадимом словно прокричал мне, что если какой-то человек стал дорог, уделяй ему время, иначе может оказаться слишком поздно.

Возможно, именно по этому, когда в пятницу внутри меня что-то чуть ли не вопило о приезде к Нику, я после ежедневного посещения Вадима отправилась домой через магазин нижнего белья, где купила для себя черную кружевную прелесть вместе с чулками. Вдруг он просто обижен на меня за обман? Ведь отчасти я была неправа, когда водила его за нос, нагло игнорируя практически прямой вопрос о схожести Арии и Дианы.

Стоя перед знакомой дверью, чувствовала сильную дрожь, как только я переступлю порог, переступлю и через себя, свою гордость. Видимо, только сегодня я созрела для того, чтобы до конца разрушить свою раковину, я хотела это сделать. Вот только если после этого Ник сделает мне больно, я снова вернусь в нее, и в этот раз уже навсегда.

Внутри раздалась трель дверного звонка, нажать на который понадобилось приличное количество моральных сил. Некоторое время с той стороны была могильная тишина, потом послышался звук глухого удара, едкий мат, и уже потом щелчок открываемого замка.

То, что предстало передо мной, не было Никитой в привычном понятии. Треники, растянутая майка, на которой виднелись жирные пятна и то, что скорее всего было кетчупом. Квартира пропахла табаком и алкоголем, от самого брюнета так же несло просто безбожно. Он покачивался, и, чтобы не упасть, подпер плечом косяк. Ник не сразу понял кто перед ним, прищурился, будто плохо видел, а потом глупо улыбнулся.

-Диии.. Ты приееехала. – Растягивая гласные, пропел этот индивид и поддался вперед в явном желании обнять, вот только из-за сильного алкогольного отравления плохо контролировал свое тело и мы бы упали, если бы не успела схватиться за тот же косяк. В нем-то я и оставила два ногтя, но сейчас была проблема гораздо хуже.

Затолкать несопротивляющегося Никиту в квартиру было не сложно, а вот дотащить до горизонтальной поверхности очень даже. Его вело во все стороны, и совладать с крепким, тяжелым телом маленькой мне удавалось так себе. Он кое-как упал на диван и завалился на бок, поджимая к себе колени. В этот момент его уязвимость пугала до чертиков, такими мужчины позволяют себе быть только с очень близкими людьми. Мне тодин раз доводилось видеть плачущего мужчину, и в тот момент я поняла – такие мужики не слабаки, а очень даже сильные люди. Только совсем бездушные ни разу в своей жизни не прольют слезы.

Случай Ника еще не дошел до той стадии, когда бы он проклинал все на свете, он просто затих, молча рассматривая меня, а в его глазах была настоящая буря из эмоций.

-Знаешь, я всегда считал себя удачливым сукиным сыном. Мать тряслась, словно я небесное светило, отец старался дать все, и дальше больше, порой забывая о старшем сыне. Друзья так же окружали, не давали творить всю ту ересь, что творят подростки в пубертатном возрасте. Но только недавно понял, что дерьмо я, а не человек. Никто и никогда не бежал ко мне за помощью, все они справлялись без меня, невеста, которую любил до одури, как только узнала, что беременна, спокойно пошла и аборт сделала, сказав, что ребенок испортит ей карьеру и фигуру. Всегда уважал ее за независимость, но, видимо я был не тем мужчиной, за которым она была бы готова пойти по жизни. Даже то, что я имею неплохие бабки ее не остановило, лучше бы она была меркантильной тварью, честное слово. А ведь после одной аварии еще по институту шансы, что от меня кто-то забеременеет, ничтожно малы. Она знала это. Она просто растоптала всю ту нежность и любовь, которая может появиться у нормального мужика к еще не рожденному ребенку. Все это помог пережить Рид. Знаю, что трагедия не стоит и яйца выеденного, но было больно, словно все демоны ада решили разодрать мне душу в клочья. И вот, когда я должен был заметить, что с