– Вы так молоды и неиспорчены, – услышала она голос лорда Харткорта. – Думаю, с вами надо срочно что-то делать.

Гардения собралась было спросить, почему надо спешить, но не успела, так как поняла, что к их столику возвращается Бертрам Каннингэм. Она догадалась об этом по тому, как поспешно лорд Харткорт убрал руку и откинулся на спинку стула.

Сев, Берти опустил свой цилиндр на соседний стул.

– Арчи говорит, что Майнорин наверняка выиграет, – объявил он.

– Лошадь короля! – воскликнул лорд Харткорт. – Да, у нее есть некоторые шансы.

– Арчи считает, что она обязательно победит. Если мои финансовые дела уладятся, я все поставлю на нее, и Гардения получит лучший и красивейший подарок во всем Париже.

Гардения покраснела. Он назвал ее по имени, но она решила, что будет выглядеть чопорной и старомодной, если одернет его. Ей также казалось, что тетя Лили будет недовольна, если она примет подарок от молодого человека, но она считала грубым и неблагодарным сказать ему об этом. Может, лошадь проиграет, успокоила она себя.

Время бежало быстро, и наконец Гардения поднялась.

– Думаю, мне пора домой, – сказала она. – Сегодня мы идем в театр, в «Комеди Франсез». Я впервые в жизни буду смотреть французский спектакль, и мне, естественно, не хочется опаздывать.

– А кто вас сопровождает? – поинтересовался Берти.

– Барон, – ответила Гардения. – Он сказал, что приведет с собой одного знакомого, чтобы нас было четверо. Надеюсь… – Внезапно она замолчала.

– …не Пьера Гозлена, – закончил за нее лорд Харткорт. – Ради вас я тоже буду надеяться.

– Я не вынесу этого! – воскликнула Гардения. – Он все испортит. Нет, я уверена, это будет кто-то другой.

И все-таки она допускала, что может ошибаться, и, расстроенная, молчала всю дорогу домой.

– Не забудьте, о чем я вас просил, – прошептал Берти, когда они остановились около Мабийон-хауса. – В четверг я приду в гости к вашей тетушке, и к этому времени я придумаю, как мы будем действовать дальше. Но все равно ждать слишком долго. Я заеду завтра днем – вдруг представится возможность увидеть вас.

– Я не знаю, какие планы у тети Лили, – ответила Гардения.

– К черту тетю Лили! – в бешенстве проговорил он. – Я должен увидеть вас.

Гардения улыбнулась. Лорд Харткорт помог ей сойти.

– Большое спасибо, – сказала она. – Я очень хорошо провела время. Я получила огромное удовольствие.

Лорд Харткорт пожал ей руку, и молодые люди приподняли цилиндры.

Гардения взбежала по ступенькам и скрылась в доме. Проходя через холл, она бросила взгляд на часы и увидела, что уже шесть. Значит, тетя Лили отдыхает. Она поднималась по лестнице, когда из будуара тетушки вышел барон и захлопнул за собой дверь.

– А, вот и Гардения, – сказал он. – Тетушка рассчитывала, что вы вернетесь пораньше.

– Мне очень понравилось кататься, – ответила Гардения.

– С двумя англичанами? – поинтересовался барон.

Гардения кивнула:

– Да, с лордом Харткортом и его кузеном, господином Каннингэмом. Мы катались в дог-карте, запряженном парой. Экипаж такой красивый!

– Ха! Эти англичане немедленно кидаются на все новенькое, – презрительно проговорил барон. – Такое легкомыслие, такая трата денег! У моих соотечественников более важные дела.

– Мало кому нравится все время заниматься серьезными делами, когда в Париже наступает весна, – запротестовала Гардения.

Она получила огромное удовольствие от прогулки и не хотела, чтобы барон своей критикой и брюзжанием испортил хорошее настроение, так как не раз слышала от него, что англичане измельчали и растрачивают жизнь в поисках развлечений.

– И о чем же вы говорили с лордом Харткортом? – спросил барон.

– Ни о чем серьезном мы не разговаривали, – отпарировала Гардения.

– Вам нравится лорд Харткорт? – поинтересовался барон.

Вопрос был неожиданным, и, к своему ужасу, Гардения почувствовала, что краснеет.

– Мне они оба нравятся: и лорд Харткорт, и его кузен, – ответила она. – По крайней мере, мы все говорим на одном языке.

Ответ прозвучал грубо, но барона, казалось, он нисколько не задел.

– Замечательно, – сказал он. – Вы должны дружить с приятными молодыми людьми. Именно этого ваша тетушка и хочет от вас, а особенно ей нравится лорд Харткорт.

– Мне надо переодеться, – поспешно проговорила Гардения, – иначе я опоздаю в театр. Я с нетерпением жду, когда мы туда поедем.

– Ах да, театр, – пробормотал барон, как будто только что вспомнил об этом. – Я собираюсь привести своего знакомого. Полагаю, вы виделись с ним вчера – это месье Пьер Гозлен.

– О нет! – не сдержалась Гардения.

Барон удивленно вздернул брови.

– Он вам не нравится? Ваша тетушка тоже не очень расположена к нему. Он не очень привлекателен, но он умен, исключительно умен. Человек не может одновременно быть и красивым, и умным. Когда вы станете старше, вы это поймете. Но ведь месье Гозлен желает общаться не с вами, а с вашей тетушкой. Вы можете общаться со мной. Вам это будет приятно, а?

– Очень приятно, – сквозь зубы процедила Гардения.

Барон издал каркающий звук, который следовало принять за смех, ухватил ее толстыми пальцами за подбородок и развернул к себе.

– Очень приятно, – повторил он, и не успела Гардения осознать, что происходит, как он наклонился и впился ей в губы. Она отпрянула от него и, вырвавшись, побежала по лестнице, с омерзением вытирая рот тыльной стороной ладони.

Всю дорогу ее преследовал смех барона, этот каркающий, хриплый смех, который заставил ее люто возненавидеть его. Еще никто и никогда не вызывал у нее такого сильного отвращения!

Весь этот вечер Гардения провела в своей комнате. Она чувствовала, что не в состоянии встретиться лицом к лицу с бароном. Ощущение его поцелуя огнем жгло ее губы, и хотя она брезгливо оттерла их, чувство отвращения и унижения не покидало ее.

– Я ненавижу его! – бушевала она, нервно расхаживая по комнате из угла в угол, в то же время беспомощно понимая, что она ничего не может поделать. Не идти же ей жаловаться тете Лили? А больше ей не к кому было обратиться.

Никогда еще за всю свою жизнь она не чувствовала себя столь одинокой. Со слезами на глазах она подумала о том, что женщины полностью находятся во власти мужчин.

Суфражистки, с их истерическими воплями в защиту равноправия, превратились во всеобщее посмешище, но во многом они были правы. Несмотря на все разговоры о женском влиянии и о том, что женщины являются источником вдохновения для мужчин, они все равно фактически оставались просто-напросто имуществом, людьми второго сорта, без всяких прав и привилегий, если только последние не были дарованы им благодаря благожелательности их отцов или мужей.