– Для полетов, – Мирддин скупо улыбнулся. – Наяву я летал только на Авалоне… Там все так же? Так же стоит Башня Дождя на острове Ловцов? В хрустальной горе спит Король?

Арвет вздрогнул – воспоминания о несостоявшейся встрече со Спящим Королем его тревожили.

– Да, спит… – протянул он. – В хрустальной горе на Янтарном острове. Его охраняют Люди Короля. Но там сейчас такое происходит… всем не до Короля, если честно.

– А ты его видел?

– Нет, не видел, – сказал Арвет. – Был рядом, но…

Взгляд светло-зеленых глаз Мирддина был внимателен.

– …но не подошел, – отговорился Арвет. – Дела отвлекли, знаете.

– Не захотел увидеть гробницу Артура? Короля былого и грядущего? – изумился Властный.

Арвет пожал плечами – понимайте как знаете. Усталость навалилась на него, и даже кофе не помогал. Больше всего хотелось залезть в спальник и хорошенько выспаться.

Мирддин кивнул:

– Отдыхай, сэр Арвет. Ты совершил сегодня то, что не удавалось многим могучим воинам, – ты освободил Мирддина ап Моврина. Если позволишь, я разожгу небольшой костер. Я так давно не видел живого огня.

Арвет забрался в спальник. Глаза слипались. Он сунул руку под голову и тут же провалился в глубокий сон. Он не видел, как Мирддин прошелся по лесу и вернулся с охапкой сучьев, как разгреб снег и выложил хворост. Затем встал на колени, вынул из поясной сумки кремень и кресало и принялся высекать огонь.

Первый лепесток огня – с прозрачной сердцевиной и оранжевой каймой – расцвел в основании костра, и Мирддин улыбнулся ему как старинному другу.

– Здравствуй, вечно живой. – Он протянул руки, и пламя набрало силу, полезло по сучьям вверх, взгрызаясь в мерзлое дерево.

Ночь, звезды неуловимо для глаза плывут над головой – это планета незаметно вращается вокруг своей оси, движется в вечном танце вокруг Солнца. Тени играют на юном лице спящего рыцаря, Мирддин глядит на него в глубокой задумчивости. Чертит обгорелой палкой знаки в серебристом пепле.

В лесу, в его звонкой тишине, сверкают чьи-то глаза. Сова сидит на дубе, на границе света и тени.

– Почему сейчас, Нимуэ? – спрашивает Мирддин. – Почему ты разбудила меня сейчас?

– Ты все понял, любимый, – притекает ответ из темноты. – Едва взглянув на него, ты уже все понял. Зачем ты хочешь услышать то, что и сам знаешь?

– Может быть, я хочу услышать не это, – опустил плечи Мирддин. – Слова не о нем, а о нас, Нимуэ.

Смех долетает до него, он похож на подснежники, которые расцветают еще до рассвета белыми огнями в размытой мгле.

– Ах, Мирддин, Властный Магуса, ты так могуч и так предсказуем. Ты знал, что любовь Девы Озера принесет тебе только горе, но не смог ее избежать.

– Человек не властен над своим сердцем, – Властный сгорбился над костром. – И нет, Нимуэ, не только горе. Совсем нет.

Сова сверкает глазами, костер отражается в них далекими огоньками.

– Только благодаря тебе мы сумели избежать развоплощения, любимый. Мой Бросселианд доселе жив. Но все изменилось. Едва я увидела этого мальчика… Это ведь он, Мирддин?

– Он выглядит совсем иначе. Не так, как в тот день, когда я встретил его, – ответил Властный. – Но это он, здесь нет ошибки. Огонь его жизни нельзя подделать. Как это возможно?

– Мудрый Мирддин, иногда ты так глуп, – смех первой непременно разбудил бы Арвета, если бы он мог его услышать. – Для Предка нет завтра и вчера, все начинается и кончается, и начинается вновь, он замыкает кольцо времен. Когда-то он принял сторону вашего племени, и мы подчинились его воле, согласились на Договор. Неужели ты думал, что простое поражение при Тальтиу способно сломить дух первых? Нет, Унгор решил, что мир достаточно был в наших руках, он возжелал дать смертным шанс. Все забыли об этом, даже первые, потому что он так пожелал.

– Но ты помнишь…

– Благодаря твоей силе, Мирддин, твоей любви… Скоро мы увидимся вновь. Мир меняется… Предок просыпается, его дыхание колеблет Дорогу Снов и Великий океан. Разве ты не видишь, любимый?

Сова сорвалась с ветки в темноту. Арвет пошевелился, повернулся на другой бок.

– Спи, мой друг, – задумчиво сказал Мирддин. – Спи, мой король. Колесо твоей судьбы вот-вот провернется.

Костер почти прогорел, осыпался сам в себя горой рдеющих углей. Властный вонзил палку в кострище. Сел, скрестив ноги. Дым от углей завивался вдоль палки, поднимался белым столбом в темное небо – как лестница, которую легко увидеть, но на которую трудно вскарабкаться. Мирддин прикрыл глаза, дыхание его замедлилось, стало неотличимо от дыхания спящего.

Если бы Арвет в это мгновение смотрел на него своим двойным зрением, то увидел бы, как легкое облачко выскользнуло из уст Мирддина и вознеслось в небо вместе с дымом.

Изумруд и аметист, лазурь и золото, и еще синий ветер – так встретил Евхиния Океан Вероятности. Все его страшатся, многие ненавидят, но Евхиний любил Великий океан. Ему нравилось водить суда во Внешние земли и возвращаться на Авалон. Он был Лоцман из рода феаков, они рождались в море и уходили умирать за горизонт. Вкус соленой воды – первое, что узнавали феаки, и последнее, что касалось их губ.

Но в первый раз, с тех пор как он встал к кормилу, Евхиний не радовался Великому океану.

Волны-горы поднимали челн, изумрудная глубина темнела во впадинах у их подножия, а вершины их, сверкая аметистом, увенчивались снежно-белой пеной. По меркам Великого океана небольшие волны, метров двадцать в высоту. Но корабль, идущий следом, может не пережить столкновения и с такими малютками. Впервые Евхиний не слишком бы печалился, если бы ведомое им судно пошло ко дну. Он оперся на борт. Справа и слева два десантных корабля, а челны Лоцманов впереди. Ресенор и Навсифой точно так же, как и он, исполняют приказ Талоса, ведут войска темников на Авалон. «Если это не предательство, тогда для чего придумали это слово?» – спросил сам себя Евхиний. Он обернулся. На тупом носу десантного корабля большие буквы – «Агарес». У края – хрупкая фигура в черном комбинезоне: Эмиссар темника, одна из трех его командиров, которые возглавляют десантные корабли. Неведомое существо, пронизанное багровым пламенем, не человек, а нечто чудовищное – он лишь однажды взглянул на нее ясным взором и более не решался. Существование этих созданий оскорбляло саму идею жизни. И подобные твари ступят на священную землю Авалона?!

Евхиний отвернулся. Ему хотелось сплюнуть, но оскорблять Великий океан в самом начале пути было более чем неразумно.

* * *

Кто-то гладит ее по щеке, нежно и тепло. Женщина, волосы ее светлы, как у самой Дженни, и лицо… она видела это лицо, она помнила его – но откуда? Все так неясно, все неуловимо, едва она останавливает взгляд на лице, как черты его расплываются.