матушки достаточно далеко, чтобы она не услышала моего испуганного возгласа и мата. Ну а когда мы, судя по ощущениям пересекли несколько порталов, подозрение переросло в уверенность. Особенно когда я уточнила у похитителя, похищение ли это и тот подтвердил, не оставляя шансов на недопонимание.

С тех пор я пыталась выведать, что происходит, кто такой похититель, с какой целью это делает, но на все получала один и тот же ответ:

— Закрой рот, женщина.

— А будь я мужчиной, тебя бы меньше раздражал мой голос? У тебя с этим проблемы? Ты еще и женоненавистник?

— Ничего подобного!

— И все же, я уверена, если мы это обсудим, сможем прийти к компромиссу и понять причину твоего поступка. Не просто же так на похищение решаются, тут должен быть веский повод, мотивация. Может, ты просто хочешь внимания? Скажи, тебя в детстве обижали? Какие у тебя были отношения с мамой?

— Причем тут моя мать? — впервые сменил похититель репертуар, кажется, сильно удивившись, а я восприняла это как маленькую победу и продолжила:

— Один из ваших рогатых братьев как-то делился со мной статистикой из Мрака. Так вот, большинство людей, желающих продать души, в детстве имели проблемы с родителями. У вас — демонов — так же?

— Обычные у меня были родители! — возмутился демон, сбиваясь с шага. — Как у всех… — добавил он уже не так уверенно. — Я был нормальным ребенком.

— Ты уверен? — вкладывая в голос всю свою доброжелательность, уточнила я. — Хочешь об этом поговорить? — предложила я сквозь мешок, ощущая, как демон замедляет шаг, поправляя мою связанную тушку на своем плече.

Через полчаса я сильно пожалела о том, что вовремя не прикрыла рот, вслушиваясь в сбивчивые слова всхлипывающего демона:

— Я… я так долго мастерил, тот цветочный горшок… — шмыгнул мой несчастный похититель. — Так старался, так старался. Сам, своими руками, ночами не спал… обжигал тоже сам! Я целый стел на обжиг для кострища пустил!

— Я понимаю… понимаю, — заверила я устало, что демона совершенно не смущало, пока я жалела бедную мамашу, которая, к ее чести, даже скупо похвалила, а не разложила сорванца на коленях и не отходила розгами, учитывая то, что на создание кривого и неказистого горшка, ушел целый стол!

— А когда подарил его маме… она… она, — едва не захлебываясь обидой и сдерживаемыми рыданиями, сбился он.

— Ну-ну, не переживай, — приободрила я бедолагу, в голове у которого творился такой хаос детских обид, что я только диву давалась, как это умещалось в его туше. По тем душевным проблемам, которые я у него обнаружила, его должно сейчас распирать!

— Она даже «спасибо» не сказала! — все же не сдержался нерадивый похититель, но все же упрямо нес меня куда-то, сбиваясь с шага, но не с пути, наматывая на кулак не только сопли, но и мои нервы. Увы, но прекратить я это не могла, потому что сама же и затеяла, а сейчас… сейчас уже сама жалела бедолагу, решив позволить ему высказаться. Может, хоть так до него дойдет вся абсурдность его высказываний и обид. — Зато младшего брата похвалила, восторгаясь каким-то комом, сделанным из земли и палок, словно он ей не кучу гов… глины принес, а самоцвет! — возмущался старший «нелюбимый» сын.

— А он тоже ради этого комка что-то из мебели в расход пустил? — уточнила я.

— Нет! Просто с улицы взял грязь и принес матушке!

— То есть, ей этот подарок ничего из имущества не стоил? — задала я наводящий вопрос, но, видимо, намекала слишком тонко.

— Вот и я о том же! — категорически отказывался рогатый обиженка увидеть корень проблемы.

— А вот это уже нездорово… — серьезно так задумалась я.

— Так, а я о чем?! — согласился рогатый супостат и внезапно затормозил. — Все, пришли, — вздохнул он, поставив меня на ноги и придерживая за плечи.

— Куда это? — заволновалась я, вспомнив о том, что меня похитители с какой-то непонятной целью, а вовсе не для того, чтобы поплакаться мне на несчастливое детство задарма.

— На место, — совершенно невозмутимо ответили мне, усаживая на какой-то камень, судя по твердости.

— Что за место?

— Если все пройдет гладко, ты и не увидишь.

— Это в каком, таком, смысле?! — дернулась я было, но мои и без того стянутые руки стали привязывать к чему-то, фиксируя меня на одном месте. — Слышь, жертва неразделенной родительской любви. Решай проблемы с родителями и братцем. Меня-то за что?

— Да нет у меня никаких проблем, — неожиданно выдал тот, кто последние полчаса сопливо плакался на несправедливое отношение родителей. — И с тобой ничего не случится, если будешь вести себя прилично.

— Я из лесу! — рявкнула я. — Прилично вести себя не приучена, — дернулась я, надеясь пнуть непоследовательного похитителя, жалость к которому мгновенно улетучилась. — А ну, сними с меня мешок, чтобы я хоть плюнуть в тебя напоследок смогла!

— Зачем «плюнуть»? — обиделся непонятливый супостат.

— Для профилактики чирея! — издевательски оповестила.

— Дурная, какая-то, — с опаской прокомментировал он, словно это я его тут уговаривала похитить из дворца и приволочь непонятно куда и зачем! — В общем, сиди тут, не привлекай к себе внимания. И проблем не будет.

— Да где, «здесь»? — возмутилась я. — Я только холодный камень ощущаю! Долго сидеть, между прочим, очень безответственно! Для ребенка это небезопасно!

— Какой ребенок? Ты беременна? — поинтересовались у меня с большим сомнением.

— Могла бы быть! — не растерялась я. Притворяться, что я на сносях, мне не привыкать. — И если просижу тут и застужусь, то уже вряд ли буду! Так что либо отвязывай, либо хоть подстели что-нибудь, чтобы я не простыла! Мои потомки тебе не простят, если не родятся! Я тоже, — пригрозила я.

Демон что-то заворчал, но, к моему удивлению, приподнял меня, а затем посадил на то же место, только уже заметно мягче, давая понять, что о моих потомках заботятся. О том, что если меня собираются тут бросить в одиночестве на растерзание или голодную смерть, я решила умолчать, что при таком раскладе простуда — последнее из моих бед.

— Ну, все, я пошел…

— А меня одну оставишь? — ужаснулась я перспективам, на мгновение решив, что его нытье все же куда лучше неведения и одиночества с мешком на голове и связанными руками. — Может, еще поговорим? Уверена, ты мне еще не все про родителей рассказал.

— За тобой скоро придут, — задумавшись на некоторое время, произнес он нехотя после молчания. И вздохнул. В этом вздохе я расслышала разочарование и тоску, словно продолжить плакаться ему хотелось. Даже очень. Но долг, дела или еще что, пересилило.

Ну вот, а говорят еще, что мужчины — не плачут.