— Талантами, какими обладаете вы, должен распоряжаться не такой человек, как Дун Чжо, — добавил Ван Юнь.

— Я убил бы этого старого прохвоста, но он мой названый отец, как тут быть? — спросил Люй Бу. — Не вызовет ли это осуждение потомков?

— Вы происходите из рода Люй, а он из рода Дун, — с улыбкой промолвил Ван Юнь. — Разве он руководствовался отцовскими чувствами, когда бросал в вас алебарду?

— О, сы-ту, вы открыли мне глаза! — воодушевился Люй Бу.

Ван Юнь, видя, что почва уже достаточна подготовлена, продолжал:

— Если вы восстановите Ханьский дом, то прославите себя как верноподданный, и ваше имя останется в истории на многие поколения. Если же вы станете помогать Дун Чжо, вас будут считать изменником, и вы на многие века оставите по себе дурную славу.

— Я уже принял решение, — сказал Люй Бу, — и не изменю его.

— Но если дело не завершится успешно, нас ждут большие бедствия, вот чего я опасаюсь, — сказал Ван Юнь.

Люй Бу обнажил свой меч, уколол себе руку и поклялся на собственной крови. Ван Юнь, опустившись на колени, поблагодарил его.

— Жертвоприношения в храме предков династии Хань не прекратятся, — сказал он, — и это будет вашей заслугой! Но вы должны строжайше хранить нашу тайну. Мы составим план действий, и я сейчас же извещу вас.

Люй Бу ушел в сильнейшем возбуждении. Ван Юнь позвал к себе на совет пу-шэ-ши Сунь Жуя и придворного сы-ли Хуан Юаня.

— Вот что я предлагаю, — сказал Сунь Жуй. — Надо послать человека, обладающего красноречием, в Мэйу, отвезти Дун Чжо секретный императорский указ и пригласить его во дворец на совет. Тем временем Люй Бу спрячет латников у ворот дворца, а мы проведем туда Дун Чжо и убьем его. Это наилучший план.

— Кто же осмелится поехать к нему? — спросил Хуан Юань.

— Это сделает Ли Су, земляк Люй Бу, — сказал Сунь Жуй. — Дун Чжо не повысил его в чине, и он крайне этим возмущен. Но Дун Чжо не знает об этом, и если мы пошлем к нему Ли Су, он так ничего и не заподозрит!

— Великолепно! — согласился Ван Юнь и пригласил Люй Бу на совет.

— Ли Су когда-то уговорил меня убить Дин Юаня, — заявил Люй Бу. — Если он откажется поехать, я убью его.

И когда тайно вызванный на совет Ли Су пришел, Люй Бу сказал ему:

— В свое время вы уговорили меня убить Дин Юаня и перейти к Дун Чжо. Теперь Дун Чжо оскорбляет Сына неба и жестоко обращается с народом. Преступлениям его нет конца. Чаша терпения преисполнилась: и люди и духи возмущены. Не согласились бы вы отвезти в Мэйу императорский указ и объявить Дун Чжо, что его призывают ко двору? А мы тем временем устроим засаду и убьем его. Этим вы помогли бы восстановить Ханьский дом и оказали бы великую услугу династии. Мы ждем вашего ответа.

— Я сам давно мечтал убить этого злодея, — сказал Ли Су, — но что я мог предпринять без единомышленников? Ваше вмешательство — это дар небес! Я не способен на измену династии!

И в подтверждение клятвы он сломал стрелу.

— Если вы удачно выполните поручение, вам не придется сокрушаться, что прежде вы не получили высокого чина, — промолвил Ван Юнь.

На другой день Ли Су с десятью всадниками отправился в Мэйу. Он сказал, что привез императорский указ, и был проведен к Дун Чжо. Ли Су приветствовал его поклоном.

— Какой указ прислал Сын неба? — спросил Дун Чжо.

— Сын неба выздоровел и созывает всех сановников, чтобы объявить им о своем желании отречься от престола в вашу пользу, — произнес Ли Су. — В этом и состоит указ.

— А что думает об этом Ван Юнь? — поинтересовался Дун Чжо.

— Сы-ту Ван Юнь уже приказал строить алтарь для отречения. Он ждет только вашего приезда.

Дун Чжо возликовал.

— Сегодня ночью мне приснилось, будто дракон обвился вокруг моего тела, и вот я получаю такое волнующее известие! — воскликнул он. — Нельзя терять времени!

Приказав своим приближенным Ли Цзюэ, Го Сы, Чжан Цзи, Фань Чоу и отряду «Летающий медведь» численностью в три тысячи человек охранять Мэйу, Дун Чжо в тот же день собрался в столицу.

— Когда я буду императором, — сказал он Ли Су, — назначу тебя своим чжи-цзинь-у.

Ли Су с благодарностью заверил его в своих верноподданнических чувствах. Дун Чжо пошел проститься со своей матерью. Ей было уже более девяноста лет.

— Куда ты едешь, сын мой? — спросила она.

— Еду принимать отречение ханьского императора, — ответил Дун Чжо. — Скоро вы станете вдовствующей императрицей!

— Меня что-то знобит в последние дни, — сказала мать. — Боюсь, что это дурной знак.

— В скором времени вам предстоит стать матерью императора, как же тут не волноваться! — воскликнул Дун Чжо и, попрощавшись, ушел.

Перед отъездом он сказал Дяо Шань:

— Когда я стану императором, ты будешь моей Гуй-фэй.

Дяо Шань, догадываясь, в чем дело, притворилась обрадованной и весело простилась с ним.

Дун Чжо вышел из дворца, сел в коляску и в сопровождении охраны отправился в Чанань. Не проехал он и тридцати ли, как у коляски сломалось колесо. Дун Чжо пересел на коня. Но не успел он проехать еще десяти ли, как конь под ним захрапел, заржал и перекусил удила.

— Что это за предзнаменования? — обратился Дун Чжо с вопросом к Ли Су. — У коляски сломалось колесо, конь перегрыз удила?

— Это значит, — ответил Ли Су, — что вам предстоит принять ханьский престол и все старое сменить на новое — вы будете ездить в яшмовой коляске и восседать в золотом седле.

Дун Чжо поверил его словам и обрадовался. На второй день пути неожиданно поднялся сильный ветер и густой туман закрыл солнце.

— А это что за предзнаменование? — спросил Дун Чжо.

— Когда вы вступите на трон дракона, — сказал Ли Су, — непременно воссияет красный свет и поднимется багровый туман как знак вашего небесного величия.

Дун Чжо опять ничего не заподозрил. Когда он подъехал к городу, множество сановников вышло ему навстречу. Один только Ли Жу не мог встретить его из-за болезни.

Когда Дун Чжо был у себя во дворце, и Люй Бу явился его поздравить.

— Когда я подымусь на пятую ступень из девяти[16], — сказал ему Дун Чжо, — ты будешь ведать всеми войсками Поднебесной!

В ту ночь Люй Бу спал у шатра Дун Чжо. Ветер доносил в шатер звуки песни, которую распевали мальчишки из пригородов столицы:

На тысячу ли покрыта долина травой.

Но время пройдет — не сыщешь былинки одной.

Песня звучала грустно, и Дун Чжо спросил Ли Су:

— Почему так зловеще поют мальчишки?