– Послушайте. – Он делает глубокий вдох. – Я ведь работаю в школе. В очень дорогостоящей школе. Знаете, сколько платят родители за год обучения здесь?

По прикидкам Сомер, эта цифра превышала ее годовую зарплату в полиции.

– Не хватало еще, чтобы мое имя упоминалось в связи с чем-то… подобным.

«Ну еще бы», – думает Эрика. Уолш явно занимает самое низкое положение в школе, раз его кабинет засунули в дальний корпус с прекрасным видом на мусорные баки.

– Мы постараемся сохранить все в тайне, – обещает она, – однако вам в любом случае придется поехать с нами в Оксфорд. Пусть вы давно не бывали на Фрэмптон-роуд, мы нашли в доме неопознанные отпечатки неизвестной давности. А школа вроде этой, я уверена, лишь одобрит ваше стремление помочь полиции.

Уолш понимает, что последние слова констебля его зацепили.

– Что ж, хорошо, – вымученно отвечает он. – Полагаю, я могу ехать на своей машине?

* * *

– Вот это ты его приструнила! – хвалит Гислингхэм коллегу, когда они уже сидят в автомобиле.

– Знаешь, – задумчиво отвечает Сомер, – в государственных школах сейчас действуют особые предписания по поводу учителей, остающихся наедине с учениками. Они должны оставлять двери открытыми.

– Подозреваешь что-то?

– Не совсем, но узнать подробности о карьере Уолша не повредит. Если не ошибаюсь, за последние десять лет он сменил уже две школы. Может, тут что-то нечисто. А может, совпадение…

– Стоит проверить.

Эрика кивает.

– Только очень осторожно, чтобы не пошли слухи – иначе его карьера окончена. Даже если подозрения окажутся необоснованными.

Такое случилось с одним ее знакомым учителем, безобидным, тихим и, как оказалось, безнадежно наивным мужчиной, которого с позором выгнали из школы – десятиклассник утверждал, будто тот ударил его. Теперь он вынужден работать в супермаркете.

Гислингхэм заводит двигатель, а через пару секунд с преподавательской парковки выезжает серебристый «Мондео» Уолша.

– Кстати, что он там говорил про какую-то… секс-машину? – спрашивает Крис, глядя, как приближается Уолш.

Растерянная, Сомер не сразу понимает, о чем речь.

– А, ты про deus ex machina? Это из греческих трагедий – когда писатель так закручивает сюжет, что вытащить героев из бедлама может лишь появление бога.

– Отличная идея, – ухмыляется Гислингхэм. – Нам бы тоже такое не помешало.

– Я думала, у нас уже есть такой бог, – с улыбкой отвечает Сомер. – Скрывающийся под личиной инспектора Адама Фаули.

Смеясь в голос, Крис включает передачу, и на мгновение тыльные стороны их ладоней соприкасаются. Всего на мгновение.

* * *

Я пишу это, потому что хочу, чтобы все знали. Если я не выберусь, если я умру здесь, пусть люди узнают, что он сделал со мной.

Я шла смотреть квартиру – оттуда съехал студент, освободив свою комнату на несколько месяцев, и комната эта, судя по всему, была лучше той, где я жила. Только вот по дороге сломался каблук, и я присела на низкий заборчик, пытаясь его починить. Тогда-то он и появился. Думала, попросит слезть с забора, но он просто глянул на мою туфлю и сказал, что у него есть клей. «Через минуту каблук будет на месте», – пообещал он и улыбнулся. Помню, на нем был галстук. Выглядел он вполне нормально. Будто чей-то добрый дядюшка. В общем, я согласилась и пошла за ним в дом.

Он сказал, что сейчас принесет клей из сарая, а еще он предложил выпить чаю, мол, как раз заварил. Вот как он это сделал. Подсыпал что-то в чай.

Напиток показался странным на вкус… [далее неразборчиво]

…что лежу на полу лицом вниз. Я кричала, но никто не отзывался. Он не отзывался и не приходил. Вскоре мне захотелось в туалет, и я заплакала, потому что поняла, что джинсы намокли, и это было просто ужасно. Не знаю, сколько прошло времени, пока я не смогла ползти на коленях. Натыкаясь на все подряд в темноте, я все-таки нашла кровать, туалет и коробки с барахлом. Тут стоит старческий запах. Наверное, комната находится под землей, раз тут постоянно такой холод…

[одна страница нечитаема]

…услышала его снаружи. Поворот ключа, затем шаги по лестнице, включился свет – было видно под дверью. Я услышала, как он дышит.

Дышит и прислушивается. Я лежала, не шелохнувшись, и в итоге он ушел. Правда, свет остался гореть.

Значит, он еще вернется.

Только б он меня не изнасиловал. У меня раньше ничего не было, и я не хочу, чтобы он стал первым.

Почему никто не приходит?

[две страницы нечитаемы]

…опять. Он принес воду, хотя бо́льшую часть я пролила на себя. Я сказала, что хочу есть, а он ответил, что я должна заслужить еду хорошим поведением. Я попыталась ударить его, и он дал мне пощечину. Сказал, мне придется быть милой девочкой, иначе я умру тут с голоду. Я плюнула в него водой, а он сказал – как хочешь. Пей из туалета, мне все равно. Скоро одумаешься, злобная сучка. Все вы такие поначалу.

Я все думаю о том, не ищет ли меня кто-нибудь. Ребятам из квартиры плевать, мама не знает, где я, да и узнай она, ей тоже было бы по фигу. Она решила бы, что так мне, тупице, и надо. Она всегда это говорит.

Если я умру здесь, никто даже не узнает

Я не хочу умирать

Пожалуйста, не дайте…

[три страницы повреждены]

Он меня изнасиловал

Он меня ИЗНАСИЛОВАЛ

Не знаю, давно ли, потому что я просто лежу и плачу. Прошу, если вы читаете это, не дайте ему остаться безнаказанным. Пусть заплатит за то, что сделал.

Он принес еще воды, но, кажется, что-то подмешал туда, потому что я опять чувствую себя как-то странно. Как будто я понимаю все, что происходит, но ничего не могу сделать. Вот он сидел рядом и улыбался, а уже через секунду стянул с меня белье и начал трогать своими противными сморщенными руками, засовывать в меня пальцы и спрашивать, нравится ли мне. Он не развязал меня – видимо, хочет, чтобы я оставалась связанной. Он делал это, пока я лежала на спине, потом перевернул, и опять. Все это время я тыкалась лицом в грязь и чувствовала такую боль, словно меня разрывают изнутри.

Потом меня вырвало. По ногам текла кровь.

Зато он оставил воду и еду

И свет горит

[несколько страниц отсутствуют]

…как долго я здесь. Он забрал у меня часы и телефон, так что я сбилась со счета. Как минимум три недели, так как сегодня начались месячные. Я попросила средства гигиены, а он просто кинул мне рулон туалетной бумаги. Этот ублюдок даже трусы мне не отдает. Говорит, они грязные, да и вообще ему нравится видеть меня без них. Точнее, мою «вагину».