– Нет, правда. Я тебе отвечу вечером.

Между тем папа и мама Гонсалесы хоть и взрослые, но так и не смогли добиться от своей старшей дочери того, чего хотели: Амбра сплела фенечку для Спасителя и собралась ее подарить.

Как ни отговаривала ее мать: «Не стоит заниматься такой ерундой», – Амбра уперлась: «Я ему обещала!»

И вот утром она сидела в приемной, одна, без родителей. Спаситель пригласил ее войти, она встала во весь рост, и психолог невольно подумал о «цапле-долгошее на паре длинных ног»[29].

– Я вам сделала четырехцветную.

– Сделала… что?

– Фенечку.

– Ах да, спасибо! Ты не забыла!

Амбра бережно достала из внешнего кармана рюкзака прозрачный пластиковый пакет с застежкой – в такой кладут продукты для заморозки – и кончиками пальцев выудила из него тоненькую пеструю змейку.

– Хотите, я вам объясню символику цветов? – протянула она занудно-жеманным тоном, который, должно быть, не добавлял ей популярности в классе.

– Будь так любезна, – ответил Спаситель, невольно подражая ей.

– Фенечки – это бразильские браслеты. Каждый цвет означает какое-то качество и божество. Синий – это любовь и Йемайя, морская богиня. Оранжевый – счастье и Инхаса, богиня огня. Зеленый – здоровье и Ошоси, бог зверей. А черный – это потому что…

– Потому что я черный.

– Есть несколько способов плетения фенечек, – продолжала Амбра, – буквой V, крестом, ромбом…

Слушая ее, Спаситель вспомнил другого своего пациента, которого лечил год назад. Тот мальчик на каждой консультации говорил только о своих карточках с покемонами. При этом у него был жуткий нервный тик. Прошло десять минут, а Амбра все толковала про бразильские браслеты.

– Так, значит, – Спаситель попытался подвести итог, – ее надо завязать и загадать желание, которое исполнится, когда нитки сотрутся.

– Да, но желание должно быть разумным.

– А ты думаешь, я безрассудный мальчишка?

– Нет, просто я предупреждаю, на всякий случай, – ответила Амбра.

Никаких шуток девочка не понимала в принципе.

Она держала фенечку двумя руками, и Спаситель понял, что она хочет сама завязать ее у него на запястье.

– Я должен загадать желание, когда ты завяжешь узел, да? – спросил он на этот раз совершенно серьезно. – А на какой руке носить – на правой или на левой?

– Все равно.

– Тогда на левой.

Он подумал о левой кисти Вьенера. Вот оно, желание: пусть пианист снова сможет давать концерты. Пока Амбра завязывала фенечку, он имел возможность убедиться, что ее экзема еще больше разрослась.

– Ты не ходила к дерматологу?

– Я и так знаю, что она мне скажет.

– Что у тебя аллергия.

– Это и мама мне твердит. Но я не хочу их снимать.

У нее было по фенечке на каждой руке.

– Из-за желаний? – попробовал Спаситель угадать.

Амбра кивнула.

– А они у тебя… разумные?

– Не могу вам сказать, иначе они не исполнятся. У вас ножницы есть? Хочу отрезать все, что торчит. По-моему, для мальчиков так лучше, – сказала Амбра, не замечая некоторую двусмысленность своих слов.

Итак, взмах ножниц, нитки срезаны под корень – церемония окончена.

Спаситель разглядывал свою нарядно украшенную руку.

– Спасибо!

И вдруг, недолго думая (совсем недолго, а то бы не решился!), он сделал нечто выходящее из ряда вон.

– Послушай, Амбра, ты же знаешь, я с Антильских островов. Так вот, у нас там есть такие… скажем, необычные способы лечения.

– Это какие же?

– В моем роду есть целители, люди, наделенные особым даром. Вот, например, мой дядя Ти-Жо умеет сводить бородавки. Подержит руки над пораженным местом, и через две-три недели – никаких бородавок!

Он показал, как накладывают руки.

– И от экземы это помогает?

– Хочешь, попробуем?

Вместо ответа Амбра протянула руки – подставила оба запястья с пятнами экземы. Спаситель растопырил свои ручищи, почти касаясь ее кожи, и закрыл глаза. Что делать дальше, он понятия не имел, но постарался сосредоточиться. Через несколько секунд он ощутил тепло в своих ладонях. Самовнушение! Но ладони наливались жаром и стали горячими.

– Жжется! – сказала Амбра.

– Отлично, – просипел он, не разжимая губ.

«Да ты совсем рехнулся, – заверещал ему в ухо Сверчок Джимини. – Пользуешься доверчивостью пациентки!» «Об эффекте плацебо слыхал?» – огрызнулся Спаситель и опустил руки, чтобы, чего доброго, не впасть в транс.

– Наверняка подействует, – уверенно сказала Амбра. Ей лечение очень понравилось.

Что бы ни делал в этот день Спаситель, у него не выходил из головы вопрос сына: «Почему взрослые делают что хотят, а мы нет?» «Я вот делаю что хочу или нет? – думал он. – Разве я хотел отсылать домой Габена? Разве хочу отправлять Жово в дом для престарелых?» Да и сам Жово туда вряд ли хочет.

– Даже не говорите мне про ваши богадельни! – сразу ощетинился старик.

– Комната в ДОПе гораздо удобнее холодного чердака!

Жово со Спасителем сели поговорить перед ужином в «уютном уголке», держа по бокалу пунша.

– А что такое удобство, приятель? Ночной столик, чтобы ставить стакан с зубным протезом? Не нужно мне таких удобств, у меня и зубы все свои.

– Важна обстановка – там будет кому о вас позаботиться, обученный персонал…

– Ладно, не парься, я все понимаю. Тебе нужно место для крошки Луизы. А от меня много беспокойства.

– Не в этом дело, – запротестовал Спаситель, чуточку кривя душой. – Как долго вы еще сможете подниматься по лестнице? Кто будет за вами ухаживать, если заболеете?

– Ну да, ну да, ты прав.

Но чем больше Жово говорил, что все понимает и что Спаситель прав, тем Спасителю было обиднее. Нет же, он вовсе не хочет избавиться от Жово.

– Не бери в голову, – сказал старый легионер. – Ты много для меня сделал, и я тебе благодарен. Ты мне ничего не должен. Вот только одна, последняя просьба – я бы хотел оставить у тебя свое барахлишко. – Жово имел в виду свой объемистый походный мешок. – Там все мое прошлое, – прибавил он, и голос его дрогнул, – пусть будет в надежном месте.

– Оставляйте, конечно. Я-то хочу, чтобы в надежном месте были вы.

Они помолчали. Жово допил свой пунш.

– Так что же?.. Вы согласны? Я подтверждаю заявку на комнату? – спросил Спаситель испытанным гипнотическим тоном.