– Все твои замеры расходятся с моими не больше чем на миллиметр, – сообщила я. – Ты настоящий виртуоз.

– Кто бы сомневался.

Точно зная, что незначительные расхождения в наших результатах помехой не станут, я поблагодарила Примроуз и спросила, когда смогу получить факс, отправленный для меня моей ассистенткой Алекс. Она предложила встретиться через двадцать минут на стоянке. По мнению Примроуз, мне пока не следовало появляться в морге.

Примроуз, должно быть, высматривала меня загодя, потому что едва я свернула с шоссе, как она вышла из задней двери морга и двинулась между припаркованных машин – с палкой в одной руке и пластиковым пакетом из магазина в другой.

Между тем ко мне направился охранник, окинул взглядом номер моей машины и сверился с планшетом. После покачал головой, поднял руку и жестом велел мне покинуть стоянку. Примроуз подошла к охраннику и вполголоса бросила ему несколько слов.

Охранник все так же качал головой и махал мне, приказывая убираться восвояси. Примроуз придвинулась к нему и вновь заговорила – пожилая чернокожая дама, внушавшая что-то чернокожему юнцу. Охранник закатил глаза, скрестил на груди руки и наблюдал, как Примроуз шествует к моей машине – точь-в-точь пятизвездный генерал в ботинках и рабочем костюме, со старческим узлом седых волос на голове.

Опираясь на палку, она протянула пакет в окно моей машины. Секунду лицо ее сохраняло серьезность, но затем в глазах запрыгали искорки смеха, и она потрепала меня по плечу.

– Не придавай значения этой ерунде! Ты не делала ничего из того, в чем тебя обвиняют, и очень скоро все они это поймут.

– Спасибо, Примроуз. Ты права, но мне все равно нелегко.

– Потому что иначе не бывает. Ну да я постоянно поминаю тебя в своих молитвах.

Звук ее голоса тешил душу, как мелодия «Бранденбургского концерта»[45].

– А ты между тем просто продолжай жить. День за днем, день за днем, черт бы его побрал!

Она повернулась и зашагала назад к моргу.

Редко мне доводилось слышать, чтобы Примроуз Хоббс чертыхалась.

Вернувшись к себе, я достала копию главы, пролистала до таблицы номер четыре, подставила результаты замеров и занялась расчетами.

Найденная мной ступня определилась как принадлежавшая североамериканскому индейцу.

Я еще посчитала, пользуясь уже второй функцией.

На сей раз результат был немного ближе к категории афроамериканцев, но принадлежность ступни осталась прежней.

Джордж Эдер был белым, Джеремия Митчелл – чернокожим. Вычеркиваем пропавшего рыбака и пьяницу, одолжившего топор у соседа.

Если только Дэниел Ванета не вернулся в резервацию живым и невредимым, он идеально подходит для нашего случая.

Я глянула на часы: без четверти одиннадцать. Вполне можно позвонить.

Шерифа на месте не было. Нет, ей не станут звонить домой. Нет, мне не дадут номер ее пейджера. Это срочно? Ей передадут, что я звонила.

Черт. Почему я не взяла у Кроу номер пейджера?

Следующие два часа я занималась всякими посторонними делами, не столько ради результата, сколько для того, чтобы успокоить разгоряченный разум. Бихевиористы[46]называют это замещением.

Постирав трусики в раковине ванной комнаты, я навела порядок в содержимом дипломата, удалила с ноутбука временные файлы, проверила чековую книжку и устроила перестановку в хозяйской коллекции стеклянных фигурок животных. Покончив со всем этим, я позвонила дочери, сестре и бывшему супругу.

Пит на звонок не ответил, и я заключила, что он еще в Индиане. Кэти трубку не взяла, и я не стала делать никаких заключений. Разговор с Гарри занял сорок минут. Она собралась уходить с работы, у нее проблемы с зубами, а еще она встречается с неким Элвином из Дентона. Или с Дентоном из Элвина?

Я проверяла опции звонка на мобильнике, когда со двора донесся странный собачий лай – примерно так, с подвыванием, лаял пес в одном из фильмов с участием Белы Лугоши[47]. Выглянув из-за занавески, я увидела, что Бойд сидит посередине вольера и, запрокинув голову, самозабвенно воет.

– Бойд!

Услышав мой голос, пес прервал свое соло и огляделся. Далеко внизу прозвучала сирена.

– Я здесь.

Бойд поднялся, наклонил голову и вывалил из пасти лиловый язык.

– Погляди вверх, дружок.

Голова Бойда склонилась к другому плечу.

– Вверх! – Я хлопнула в ладоши.

Пес развернулся, пробежал в дальний конец вольера, сел и вновь принялся исполнять собачью серенаду в честь «скорой помощи».

Первое, что бросалось в глаза при знакомстве с Бойдом, – несоразмерно большая голова. Теперь становилось ясно: размеры его черепа никоим образом не повлияли на уровень интеллекта.

Схватив куртку и поводок, я поспешила во двор.

На улице было еще тепло, но небо медленно заволакивали свинцово-темные тучи. Ветер хлопал полами моей куртки, гнал по гравийной дорожке сухие листья и сосновые иглы.

На этот раз мы первым делом отправились вверх по холму. Бойд так и рвался вперед, фыркая и кашляя, когда ошейник сдавливал горло. Он носился от дерева к дереву, обнюхивал их и окроплял, а я между тем любовалась лежавшей внизу долиной, и каждый из нас на свой лад наслаждался прогулкой по горам.

Мы прошли, наверное, полмили, когда Бойд вдруг замер, резко запрокинув морду. Шерсть на его загривке встала дыбом, пасть приоткрылась, и он издал низкое гортанное рычание, совершенно не похожее на звук, которым откликался на сирену «скорой помощи».

– В чем дело, дружок?

Пес как будто не услышал вопроса. Внезапно он рванулся вперед – с такой силой, что выдернул из моей руки поводок, – и опрометью метнулся в лес.

– Бойд!

Я топнула ногой, разминая ладонь.

– Черт!

Из глубины леса доносился голос Бойда. Так лают сторожевые псы, бдительно охраняющие склад.

– Бойд, вернись!

Лай не умолкал.

Кляня в душе по крайней мере одну тварь, «пресмыкающуюся по земле», я свернула с дороги и поспешила на звук. Шагов через десять увидела Бойда. Пес неистово метался из стороны в сторону, облаивая подножие белого дуба.

– Бойд!

Собака все так же носилась, рычала и лаяла на дуб.