– Охренел? Ну, спасибо за совет. Да через два-три дня меня ногами вперед к часовне отнесут. Если не раньше! А на Зинку не обращай внимания. Кто она есть, чтобы на тебя пасть открывать? Да и уважает тебя баба. Мне постоянно говорит: смотри, мол, сосед – человек человеком, а кто ты? Чмо болотное, вот кто! Ты понял? Ты ж, Вова, для баб местных – авторитет, это я тебе без всякого подхалимажа говорю. Да и как иначе? Цельный полковник, фронтовик, орденоносец. Живешь один, а в усадьбе порядок, какого ни у кого нету! Так что Зинка если и наедет, то на меня: скажет, достал хорошего человека.

Неверов махнул рукой:

– Ладно! Черт с тобой! Но возвращаться не буду. Дождись, как приду. Похмелю, что с тобой делать?!

Лопырь изобразил такое страдание, будто ему ампутировали конечности. Причем все сразу и без наркоза.

– Вов?! Это ж два часа?! А сердце на разрыв пашет. Да и блевота подходит. Начнет полоскать – кранты, не покатит пойло. Назад будет гнать. Не томи, Володь!

Владимир достал ключи от дома:

– Делаем так! Ворота открыты, я тебе дам ключи, войдешь в дом. Где столовая, знаешь. Водка в холодильнике. Там же закуска. Возьмешь пузырь, колбасы и консервов на выбор, закроешь дверь, ключи на стойку фонаря повесь. И на пустырь через тыловые ворота. Понял?

Лопырь встал:

– Понял! Как не понять? Ты не беспокойся, я разуюсь, не наслежу, и закуска мне не нужна. А ты гуляй спокойно. Дыши чистым воздухом на здоровье! Вот только…

– Что только?

– А вдруг Зинка увидит, что я к тебе нырнул? Ведь что подумает, чертова баба? Что я до воровства дошел, к соседу полез. И накроет прямо на хате. Оправдываться бесполезно, слушать не станет, но это ерунда. Клал я на ее обвинения, главное – Зинка все дело сорвет.

– Так ты постарайся незаметно, чтобы не попасться.

– Легко сказать!

– А что сложного? Ну, если жена может тебя с этой стороны увидеть, лезь через забор с обратной. Там она тебя точно не засечет!

Физиономия Лопыря расплылась в довольной улыбке.

– Дело говоришь! Как же я сам до этого не додумался? Вот что значит полковник, фронтовик. В момент ситуацию разрулил!

– Было б что разруливать! Ладно, держи ключи, начинай действовать, как только мы с Риком войдем в лес. И запомни, Петрович, это в последний раз. Больше не проси. А если невмоготу будет, то пусть Зинаида приходит. Впрочем, она и сама может тебя вылечить. Понял?

– Понял, Вова, все понял, добрая твоя душа!

Неверов передал соседу ключи и пошел к лесополосе.

Рик вырвался вперед. Владимир вышел на грунтовку, разрезающую лес пополам. Собрался свернуть на тропинку, как из-за поворота показался «УАЗ» участкового. Владимир подумал, что Алексей Крабов может увидеть лазающего по чужой усадьбе Петровича и, как положено, принять меры. Понятно, что раздувать дело старший лейтенант не станет и все разрешится по-мирному, без протоколов и задержания, но похмелка Лопыря сорвется однозначно. Да еще Зинаида всю плешь проест соседу. Поэтому остановился. У ног сел Рик.

Участковый остановил «УАЗ» напротив Неверова. Заглушил двигатель, вышел из салона:

– Здравия желаю, Владимир Дмитриевич!

– Здравствуй, Леша! Что это ты рано в деревню едешь? Случилось что?

– Да нет! Лекарства матери везу. Вчера не смог передать, решил сегодня, до совещания.

– Ясно! Как служба?

– Нормально!

– Не жалеешь, что в милицию пошел? Сейчас это, мягко говоря, не модно!

– А мне плевать, модно – не модно, престижно – не престижно. Главное, при деле. И работа не внапряг. Хоть иногда сутками дома не бываю, да и зарплата не ахти какая. Но кто-то должен смотреть за порядком?

Неверов улыбнулся:

– Ты прав! Кто-то должен служить, иначе государство, каким бы оно ни было, просто перестанет существовать.

– Вот и я так думаю!

– Правильно думаешь!

– У вас-то как дела?

– Да какие у меня, Леша, могут быть дела? Все дела остались в прошлом. А сейчас я доживаю свой век. Отдыхаю, как и предписано пенсионеру.

– Вы свое отслужили! Заслужили право на отдых.

– Да мог бы продолжать службу, но… не судьба!

– Тоскуете по армии?

– Ну, не то чтобы тоскую, вспоминаю часто. И немудрено, лучшие годы прожил на войне. А от нее, Леша, отвыкнуть не просто. Война держит крепко.

– Понимаю!

– Слушай, я наскреб деньги на операцию Ирины. А вот как передать, не знаю. Неудобно как-то… Может, ты поможешь?

Участковый воскликнул:

– О чем вы говорите, Владимир Дмитриевич? Разве может быть неудобным делать людям добро?

– Я вот о чем думаю. Как бы не получилось так, что Анна Сергеевна станет считать себя обязанной мне. Или еще хуже – должником. Поймет ли, что я не в долг деньги даю, а просто отдаю безо всяких обязательств. Помочь хочу. А то ведь может и не взять. Или потом дом продаст и принесет деньги обратно. Она женщина гордая.

– Да должна понять!

– Ты бы поговорил с ней… Прямо сейчас… Ну, как лекарства матери передашь. А, Леш? Объяснил бы ситуацию. Дело-то деликатное. Тебе это сделать проще. А я потом отдал бы деньги – и все! Ну, а если надо, то и отвез бы Ирину в город. Мне все равно делать нечего.

Старший лейтенант подвинул фуражку на затылок:

– Ладно! Поговорю! До совещания успею, а не успею – не беда, найду, что начальству сказать. А вы все двадцать тысяч долларов нашли?

– Да! Снял со счета все, что оставалось. Хватило.

– Вам памятник при жизни ставить надо, Владимир Дмитриевич. К кому только Анна Сергеевна не обращалась за помощью. И к губернатору, и к коммерсантам, и даже в Москву писала! В ответ – тишина. А вы?

– Не будем об этом. Ты, как переговоришь с Шустовой, позвони мне по мобильнику. Чтобы я знал результат разговора, хорошо?

– Позвоню!

– Ну, давай езжай, не теряй времени.

– Спасибо вам, Владимир Дмитриевич!

– За что, Леша?

– За все!

– Ну, если ты считаешь, что есть за что благодарить, то пожалуйста! Езжай!

– Я позвоню!

Участковый заскочил в «УАЗ», и милицейский внедорожник направился к деревне.

Неверов же в сопровождении верного друга Рика медленно пошел по тропинке, наслаждаясь ароматом осеннего леса.

Крабов позвонил через полчаса:

– Владимир Дмитриевич? Алексей!

– Да, Леша?

– В общем, поговорил я с Шустовыми. И с Анной Сергеевной, и с Ириной.