Я замер.

Жан и Анна Реми, 1959—1990; 1960—1990.

Одна могила на двоих.

Сердце у меня оборвалось.

Могила моих родителей была осквернена.

Вся изгажена.

Кто-то грубо размалевал мрамор из баллончика с краской.

Череп.

Мужские члены.

Кресты.

Вандалы надругались над местом упокоения мамы и папы.

Я не верил своим глазам.

Кто мог совершить подобную мерзость? Какой-то псих?

И почему?

Почему это случилось с могилой моих родителей?

Почему выбрали именно ее, одну на всем кладбище?

Почему?

Краска казалась свежей, вандал поработал явно недавно. Таблички тоже были вымазаны краской. Моему сыну. Моей невестке. Моей сестре. Необычной формы табличка от ассоциации Святого Антония напоминала о камнях аббатства. Была даже табличка от мэрии: Самым верным возлюбленным острова Морнезе.

Еще на одной, мраморной и внушительной, было выгравировано: Моему лучшему другу. Без подписи.

Это тот самый Рафаэль или Габриель, богатый подрядчик? Или Максим Приер, о котором я ничего не знал?

Я склонился над плитой. В мрамор была вделана застекленная фотография родителей.

И меня как током ударило.

Фотография под стеклом была неразличима. Кто-то, вооружившись гвоздем или ножом, исцарапал поверхность стекла, разглядеть лица было невозможно.

Кто мог ненавидеть моих родителей до такой степени, чтобы захотеть уничтожить даже память о них?

Меня захлестнула ярость.

Кто?

Почему?

Целый день все по очереди убеждали меня, что мой отец был порядочным, достойным человеком, что его все любили. Однако нашелся негодяй, который был до того зол на него, что надругался даже над могилой.

Первым делом на ум пришли родные погибших рабочих.

Но почему сейчас, через десять лет? Сейчас, когда я вернулся на остров? В самом ли деле мой отец был тем замечательным человеком, о котором рассказывала мне няня? Не соврала ли она и в этом? Самая красивая пара на острове, неразлучная и в смерти, мой отец — верный, образцовый муж, у них с женой даже могила одна на двоих… И это тоже оказалось сказочкой, потому что на самом деле мать покоилась под мраморной плитой одна.

Я знал, что отец не лежит в гробу в их общей могиле, а раскатывает по острову в белом фургоне.

И с кем? С той рыжей, которую лапал на глазах у жены?

Что стало с этой девушкой?

Связана ли она с исчезновением отца?

Всё было инсценировкой. Все меня обманывали.

Кем на самом деле был отец?

Мысли мои оборвал резкий скрежет. Калитка!

Я обернулся.

Небо так и не прояснилось, и на кладбище было сумрачно, но я сразу узнал темную фигуру.

Он!

Психованный моряк, беззубый пьяница. Я не разбудил его в ландах и встретил не случайно.

Он следил за мной.

Он чего-то хотел именно от меня.

Четверг, 17 августа 2000, 15:09

Мэрия Сент-Аргана, остров Морнезе

Клара с вызывающим видом встала перед Симоном:

— Ну, Каза? Давай, давай, удиви меня!

Симон самодовольно улыбнулся.

— Вот моя гениальная догадка, Клара. Изначально существовало два верных плана зонирования, один здесь, второй в департаменте, а на выходе осталось два подделанных.

— Очередные твои фантазии.

— Я это докажу. Два хороших и два плохих плана — значит, два плана лишние.

— Плохие планы — это по моей части, — усмехнулась Клара.

— Сколько, по-твоему, в 1990 году здесь было контор, где могли сделать фотокопию такого огромного документа, два метра на три?

— Понятия не имею…

— Ты же у нас королева интернета!

После недолгих поисков они убедились, что в 1990 году на пятьдесят километров в округе было всего одно заведение, способное делать копии очень большого размера. Контора эта называлась «Копия плюс», по-прежнему процветала и находилась где-то в промышленной зоне Гранвиля.

Симон немедленно туда позвонил, включив громкую связь, и Клара от души развлекалась, слушая, как он блефует. Симон исполнил тот же номер — комиссар Казанова, на острове беглец, дело срочное. И секретарша точно так же перепугалась, узнав, что решение вопроса жизни и смерти зависит от нее, от ее способности найти квитанцию, выписанную десять лет назад.

— Да, конечно, все хранится в архиве, но…

— Живее, мадемуазель, каждая секунда на счету!

И девушка сорвалась с места, прихватив радиотелефон.

— Господин комиссар, я дошла до коробок 1990 года. Это огромный архив. Здесь все заказы и все квитанции за семнадцать лет существования конторы. Я и не предполагала, что мы все это храним. Какой месяц вас интересует?

— Январь или февраль.

— А что мы ищем?

— Копии генерального плана землепользования Сент-Аргана. План зонирования размером два на три метра. Должно быть, такие заказы поступали не часто.

Секретарша зашуршала бумагой, и через пару минут в трубке раздалось:

— Нашла! 12 января 1990 года. Две копии генерального плана землепользования Сент-Аргана. Заказчик — «Объекты и Территории». Мы хорошо знаем этих архитекторов-урбанистов, часто на них работаем.

— Хорошо, я понял. Продолжайте искать, мадемуазель.

— Что, еще планы?

— Да, тот же план.

— Тот же?

Пауза.

— Вы были правы, господин комиссар!

Два дня спустя, 15 января, были заказаны две фотокопии. Тот же размер, то же название, генеральный план землепользования Сент-Аргана.

— И заказчик тот же?

— Нет. Заказчик не указан ни на бланке, ни на квитанции. Такое случается. Наверное, он расплатился наличными.

— Благодарю вас, мадемуазель.

Положив трубку, Симон торжествующе воскликнул:

— Что и требовалось доказать! Четыре копии плана зонирования. Две заказаны проектным бюро, две — таинственным незнакомцем.

— А может, две первые копии запачкались или порвались. Или еще кому-нибудь понадобились два экземпляра.

— Так где же они, куда подевались? Нет, Клара, если планов зонирования четыре, значит, два из них явно лишние. Первые были настоящими, они отправились в мэрию и в департамент. Валерино забрал план из мэрии, подделал его, через два дня заказал две фотокопии и заменил настоящие планы фальшивкой. Несколько дней или недель спустя он проделал то же самое в департаменте. Все просто. Никто не обратит внимания на эти несколько гектаров среди полутора тысяч остальных. А даже если бы кто-то что-то и заметил, он только и мог бы сказать, что проектное бюро сваляло дурака. Главное, что с участка был снят запрет на строительство. У подрядчиков развязаны руки, цены поползли вверх. Твой коллега Жан-Луи Валерино, должно быть, получил кругленькую сумму за свой фокус.