Господин депутат орал уже минут пять и заметно охрип. За это время я написал на листке из записной книжки текст, приставил к мошонке раздетого догола омоновца боевой нож, поднес к его глазам листок и прошипел рассерженной коброй: – Зачитай вслух, животное! С выражением, блин! Иначе сожрешь собственные яйца без соли!!!

– Вий на приеме! – лязгая зубами и косясь на нож, гнусаво начал он: – Все наши люди убиты! Караимов переметнулся! В секте полно предателей! Конец связи…

– Постой! Погоди! Что ты несешь?! – сорвался на визг Крылов. – Да ты не пьян ли, часом?! Почему голос такой странный?! Где… где ты находишься??!!

Я указал Касьянцеву на последние, подчеркнутые строки, под знаком P.S.

– Я в аду! Здесь очень и очень хреново! Вы всех нас обманывали! Так будьте прокляты! – с неподдельной злобой прочел он и, получив болезненный укол в пах, истошно заверещал (на сей раз без подсказки.)

– Молодец! – отключив рацию, похвалил я. – Спектакль получился неплохой. И на вопросы ты ответил. Правда, не совсем добровольно. Теперь захлопни пасть и прикинься бревном. Мне надо подумать в тишине. – Убрав нож обратно в крепление, я отошел в сторону и закурил сигарету…

Вышеописанные события происходили в том самом «укромном» местечке, куда я обещал отвезти командира ударной группы и которое представляло собой (вы только не падайте с дивана)… базу местного ОМОНа, почти в центре города! Я предпочел отправиться именно сюда после первого блицдопроса пленника, проведенного мною в салоне автобуса, доставившего отряд Вия к «театру боевых действий». Еще не отошедший от шока, он с ходу сдал месторасположение базы (в квартале от Сосновского ОВД) и поведал – в настоящий момент она (база) никем не охраняется. (Типа «все ушли на фронт».)

А двумя преградами для непрошеных гостей служат бронированные ворота с кодовым замком да колючая проволока поверх высокого забора с пропущенным по ней электрическим током. (Код, разумеется, майор тоже назвал.)

Прикинув в уме «за» и «против» (первых оказалось значительно больше), я завел мотор, беспрепятственно проехал по городу, загнал автобус на территорию базы, вытряхнул наружу скованного Вия и вместе с ним проследовал в некий подвальчик, переоборудованный сатанистами под ТАКУЮ камеру пыток, какая даже не снилась самым лютым конторским теломеханикам.[88]

Не стану трепать нервы читателей описанием здешнего интерьера. Скажу лишь одно – у меня, жестокого, толстокожего спеца, уйму мерзостей в жизни повидавшего, пробежали по спине пупырышки озноба. А вот омоновский командир, напротив, воспрял духом. (Очевидно, вспомнил поговорку про «родные стены».) И попытался артачиться, когда я приступил ко второму, более обстоятельному допросу. (Ампулы с пентоналом натрия, к сожалению, разбились во время недавней бойни.)

– Ты больше ничего от меня не добьешься! – нахально заявил он. – Не желаю отвечать на твои вопросы! А великий Люцифер даст мне силы перенести любые пытки! – тут он снова понес какую-то абракадабру.

– Даст силы, говоришь?.. Ну-ну, – прищурился я, ударом в подбородок сбил Вия с ног, сорвал с него одежду и, сняв наручники, прикрепил голое тело к деревянному станку, внешне напоминающему раму от картины.

Затем, поискав глазами по помещению, выбрал самое безобидное на вид из палаческих орудий – электрошоковую дубинку с двумя крохотными электродами на конце. Пришедший в себя омоновский начальник надменно ухмыльнулся и с пафосом изрек:

– Люцифер уже помогает мне! Ты обречен, христианин! Для начала он лишил тебя разума, а в конечном счете уничтожит!

– Посмотрим, посмотрим, – пробормотал я, пустив разряд тока в одну из болевых точек на ноге Касьянцева.

Послышался душераздирающий бабский визг.

– Напрасно ты ждал помощи от дьявола, – констатировал я, «прижигая» следующую точку на позвоночнике. – Без попущения Божия он не способен ни на что!..

Экзекуция продолжалась недолго, а точнее – около двух минут. В процессе сатанист обосрался, обоссался и, образно выражаясь, раскололся, как гнилой орех. Выданная им информация полностью подтверждала сведения, полученные при наркодопросе Караимова, и вдобавок содержала ряд очень ценных дополнений относительно отца Александра.

Если уполномоченный смог сообщить только – «Протоиерея Воронина содержат в здании городской мэрии под усиленной охраной», то омоновец выложил кучу подробностей. Оказывается, сперва похищенного священника доставили на базу ОМОНа и усердно пытали в этой самой камере, принуждая отречься от Христа. (Причем большинство истязаний проводил лично майор Касьянцев.)

Не добившись успеха, сатанисты два дня назад перевезли Воронина в мэрию и с тех пор морят его жаждой (жуткая пытка! На себе испытал. – Д.К.)[89]…

По-женски рыдая и портя воздух, Вий дал подробный план мэрии, назвал коды замков, описал маршрут к месту заточения священника и рассказал о системе охраны. Ценный «язык» попался!..

– Что… что вы со мной сделаете?! – проскулил закрепленный на станке омоновец. – Вы ведь назвали меня «молодцом» за хорошо сыгранный спектакль! Может, смилуетесь?! А я… а я обещаю исправиться! Клянусь Лю… То есть матерью клянусь!

– Смиловаться, значит, – задумчиво повторил я. – Гм! Пожалуй, ты заслужил некоторое снисхождение…

В зареванных глазках Вия вспыхнула сумасшедшая надежда. Противная физиономия расползлась в угодливо-заискивающей гримасе.

– …Вообще-то таких, как ты, сжигают заживо, – продолжил между тем я. – Однако в данном случае можно сделать исключение… за особые заслуги. – Последние два слова я произнес с нескрываемым сарказмом и подытожил: – Я не стану тебя поджаривать. Я тебя просто повешу.

– Ни-и-и-и-надо!!! – отчаянно взвыл сатанист. – Все… все, что угодно, сделаю!!! Хотите, я стану вашим сексуальным рабом?! Буду беспрекословно выполнять самые причудливые, самые извращенные ваши фантазии?!!

«Тьфу ты, гнусь-то какая!» – с отвращением подумал я, а вслух спросил:

– Кроме собственной задницы, ты ничего не можешь предложить?

– Могу! Еще как могу! – оживился Вий. – Руковод-ство секты меня ценит, доверяет, ввело в узкий круг посвященных. И я буду стучать на них! Ежедневно! Или подсыплю отраву кому прикажете! Или… хр-рэ-э-э… – Удар в солнечное сплетение заставил Касьянцева заткнуться и задергаться на станке в приступе удушья.

«Трижды прокляты те слабые, чья незащищенность делает их низкими и подлыми, ибо они вызывают отвращение»[90], – внезапно бросился мне в глаза большой плакат на стене. Черные буквы на багровом фоне, а под ними – оскаленная рожа беса. Сие изречение, несомненно, предназначалось тем, кого мучали здесь сатанисты. А самих себя они считали «сильными». Н-да уж!!! Мне не раз доводилось сталкиваться с дьяволопоклонниками, допрашивать их в «режиме Б»[91], и, если честно, я никогда не встречал более жалких, трусливых существ. Одно слово – гнилье!!! А «гордыми, могучими» они становятся, когда терзают беззащитную жертву, кромсают ритуальными ножами грудных младенцев или же стопроцентно уверены в превосходстве над противником за счет громадного численного перевеса. Как, например, сегодня, накануне штурма дома священника…