Дашкевич протянул руку, взял со стола засаленную книжку в светлой обложке, прочитал название «Когда зацвел миндаль» и краткую аннотацию.

– М-да… Тяжелый случай. Интересуешься эротической прозой? Не рано ли? Тебе, кажется, не семьдесят лет, чтобы читать такие опусы.

– Не то, чтобы интересуюсь, – Ремизов смутился, пожалев, что не успел сунуть книжку в ящик стола, оставил на виду. – Жизненная вещь, между прочим. Некоторые сцены очень реалистичные. У меня один раз был похожий случай, тоже в горах как раз, когда зацвел миндаль…

Дашкевич раздраженно махнул рукой, давая понять, что высокая литературная тема закрыта, диспут уже завершен, а любовные похождения Ремизова его интересуют меньше всего на свете.

– Я смотрю, ты тут совсем засиделся, насквозь заржавел, – сказал он. – Но на твое счастье подвернулась хорошая работа. Проветришься, сдуешь пыль с ушей. Надо съездить в Москву. Найдешь там одного типа по имени Бирюков Леонид Владимирович. Художник на букву «ху». Он разрисовывал стену в нашем Дворце культуры. Вы с ним даже встречались. Это не так сложно, его найти. У меня есть адрес, все координаты.

– Найти художника? – нетерпеливо переспросил начальник службы охраны. – И что?

– Ничего. Устроишь ему несчастный случай со смертельным исходом. Автомобильная авария, падение в шахту лифта, под колеса поезда, неосторожное обращение с кофемолкой, удар электротоком… Тут возможны варианты. Или самоубийство. У этого человека, как и у любой творческой личности, может найтись сто один уважительный повод наложить на себя руки. Скажем, вечное безденежье, как следствие, безысходность, депрессия. Или неудача в поисках смысла бытия. Неудовлетворенность собой, разочарование в любимой женщине, ее измена и так далее. Творческие люди принимают близко к сердцу любую ерунду, поэтому с ними проще работать. Главное, чтобы все выглядело достоверно и убедительно для ментов.

– Да-да, понимаю. Ну, а если несчастный случай не получится?

– Не мне тебя учить. Действуй сообразно обстановке. Можешь устроить разбой. Нападение с корыстными целями. Ночь, темный подъезд… Несколько ножевых ранений или пуля. Жертва погибает на месте, а из карманов исчезают ценные вещи и документы. Короче, работа не пыльная.

– Но мокрая, – уточнил Ремизов.

– Вернешься и огребешь хорошую премию, – сумму премиальных Дашкевич уточнять не стал. – Плюс три отгульных дня. Ну, уже веселее?

– Пожалуй.

Ремизов запустил пятерню в волосы и поскреб ногтями затылок. На самом деле он ничего не понимал. Какой-то московский художник, которому надо устроить несчастный случай со смертельным исходом… Зачем? С какой стати? В какой момент этот Бирюков успел наступить боссу на любимую мозоль? В свое время, когда Дашкевич хозяйствовал в своем автосервисе и занимался другими коммерческими проектами, где требовалась защита и силовое прикрытие, Ремизов со своей бригадой урегулировал спорные вопросы, время от времени выполнял грязную работу. Теперь, когда бизнес сделался легальным, ситуация изменилась. Ни о какой мокрухе, несчастных случаях или самоубийствах, речи не было уже давно. Ремизов начал забывать, как выглядит человек, которого до смерти забили обрезком бильярдного кия, вздернули на веревке или нашпиговали свинцом.

Начальник службы безопасности не привык задумываться надолго. Если надо съездить по делам в Москву, он съездит и разберется на месте с этим художником.

– Когда? – спросил он.

– На неделе, – ответил Дашкевич. – Можешь взять себе в помощь кого-то из надежных парней. По своему выбору. Действуй без особой спешки. Твоя главная задача – не подставиться и меня не подставить. Закруглишь там все и возвращайтесь. Возможно, здесь будет работа. Некие говнюки, мой тесть в том числе, хотят внеочередного собрания акционеров. Они жаждут моей крови. Если все пойдет по худшему сценарию, мы должны оказаться быстрее, чем наши враги.

* * *

Над дачным поселком «Лесной городок» синим цветком раскрылся августовский вечер. Бирюков остановил машину на спавшей улице, где, кажется, никогда не светили фонари. Зажег в салоне свет и еще раз сверился со схемой, которую на отрывном листке начертил владелец «Жигулей», доставивший сюда лже-дипломата Сахно. Поставив машину на сигнализацию, Бирюков зашагал вдоль глухого забора по направлению к станции. В сумраке вечера угадывалась тихая и размеренная дачная жизнь. Мимо прошуршал шинами велосипедист, через несколько секунд его светлая майка скрылась за поворотом. На встречу попалась молодая парочка, кавалер накинул на плечи девушки джинсовую куртку. Где-то вдалеке прокричал скорый поезд, ему вслед залаяла собака.

Бирюков повернул направо, в тихий безлюдный переулок, отсчитал от угла четвертый дом. Остановившись перед калиткой, нащупал врезной замок. Подергал за железное кольцо. Заперто. Попытался заглянуть на участок через узкую щель, между плотно пригнанными досками, но увидел лишь темноту. Тогда он снял с плеча сумку, перебросил ее через забор. Внимательно осмотрелся, нет ли поблизости загулявшихся дачников. Ветер гудел в вершинах старых деревьев, берез и сосен, разросшихся по ту сторону забора, на участке через дорогу кто-то терзал приемник, слышался невнятный женский голос. Бирюков отошел в сторону от калитки, подпрыгнул, зацепившись ладонями за доски, повис на высоком заборе. Затем качнулся, забросил наверх ногу, подтянулся.

Через пару секунд перемахнул забор, спрыгнул вниз, в сухую некошеную крапиву. Впереди угадывались стволы деревьев и темный силуэт одноэтажного дома с небольшой верандой. Окна погашены, собаки, кажется, нет. Сумка лежала на едва приметной тропинке, посыпанной песком, которая шла напрямик от калитки к дому. Бирюков наткнулся в темноте на куст роз, переродившийся в шиповник. Едва не разорвав брюки, выругался, поднялся по шатким ступенькам, постучал в облупившуюся от краски дверь. Несколько секунд подождал ответа, подергал ручку, дверь оказалась не запертой.

Вытащив из сумки фонарик, он прошел через сени, тесные, как скворечник, едва не опрокинул пустое ведро. Толкнул дверь и оказался на летней веранде. Посветил фонарем по углам. Пустая софа, круглый стол, в углу открытый шифоньер. Со всех сторон участок закрыт глухим забором, значит, можно включить свет, соседи вряд ли заметят присутствие постороннего. Впрочем, застекленная веранда со стороны выглядит, как огромный подсвеченный изнутри аквариум, если уж зажигать свет, то в комнате. Бирюков распахнул дверь, осветил фонарем темное пространство. Воздух тяжелый, застоявшийся, будто хозяин сутками не открывал окна. В круг света попал обеденный стол, покрытый светлой клеенкой, водочная бутылка, тарелки. Выключив фонарик, Бирюков наглухо задернул занавески на обеих окнах, выходивших в противоположную от калитки сторону, вернулся к двери. И включил верхний свет, лампу с матерчатым колпаком, похожую на оранжевый парашют. Комната обставлена по спартански: пара кроватей, старый сервант, забитый разномастной посудой, колченогая тумбочка, русская печь. Наверх в мансарду поднимается прямая лестница с обшарпанными ступенями.

Посередине комнаты валялось мятое кухонное полотенце. Из-под стола торчали кожаные подметки и наборные каблуки английских ботинок «Кларкс», которые помогали Сахно выглядеть выше своего роста на добрых восемь сантиметров.