Единственные интересные сведения, которые мне привелось услышать, — распорядок дня Кобровича и Лапчатого. Они обсуждали текущие дела, и я вычленила из достаточно занудной беседы любопытный факт: у Кобровича скопилось много работы, поэтому он не собирался покидать офис до обеда как минимум. А после обеда ему предстоял разговор с одним из потенциальных клиентов, могущий привести к подписанию контракта. Встреча назначена в офисе фирмы.

Меня эти известия порадовали — значит, до обеда я могу заняться прочими подозреваемыми, оставив господ Кобровича и Лапчатого в покое. А у меня ведь на очереди еще этот Тимур, как его там, Коршунов. Опять говорящая, причем хищная фамилия. Может, это он, в самом деле, грохнул Курского? В порыве мести, скажем.

И я отправилась в офис этого самого Коршунова, надеясь пообщаться с ним. Располагался он на Московской, в длинном и высоком, достаточно обшарпанном снаружи здании. Хорошо, что рядом была стоянка, иначе я бы побоялась оставить возле офиса свою «девяточку» — на моих глазах в машину, припаркованную у входа в здание, врезалась другая. Точнее, не совсем врезалась. Просто авто заскользило по обледенелому асфальту, водитель не справился с управлением, и машина пробороздила бампером по дверце стоявшей. После чего беззаботно так поехала дальше, по своим делам.

Бедняга, оставивший свою белоснежную «десяточку» у здания, наверняка очень расстроится — дверцу машины, немного помятую, пересекали две черные линии. Как шрамы старого вояки. Но шрамы являются сомнительным украшением лишь существ мужского пола, а никак не автомобилей.

В общем, для сохранности оставив свою верную бежевую «девятку» на стоянке, я прошла к входной двери.

Если честно, изнутри здание было еще хуже, чем снаружи. Испещренные влажными потеками стены, неровно покрашенные масляной краской. Потолок в странных черных пятнах. Голые лампочки в каком-то зверском побоище лишились плафонов и теперь пронзительно-резко сияли с потолка.

Хорошо хоть офис Коршунова располагался не в глубине казематов, а сразу на втором этаже. Прямо напротив лестницы.

Я несказанно обрадовалась, увидев табличку со скромной надписью: «ЧП Коршунов». Табличка своим медным блеском придавала двери какой-то сомнительный шарм, как слои «штукатурки» на несвежем личике проститутки. Дверь же была самой обычной, из прессованной стружки, и несколько ободранной.

В общем, здание на Московской производило однозначное впечатление убогости и старушечьей робости. Даже люди здесь бродили сонные, как мухи, и не смотрели друг на друга, будто боялись испугаться вида коллег.

Я стукнулась в дверь Коршунова и вошла после тихого, а-ля умирающий лебедь, приглашения. На меня тут же воззрилась худющая, гибрид доски с манекенщицей, секретарша, одетая в супермини-юбку, обнажавшую голенастые ноги кузнечика. Я рассмотрела длину секретарской юбки потому, что она, когда я вошла, с необыкновенным усердием поливала цветы. И эта секретарша окинула меня совершенно непонимающим взглядом, как будто она, дитя подземелья, давным-давно лица человеческого не видела.

— Могу я поговорить с Тимуром Парамоновичем Коршуновым? — поинтересовалась я, устав ожидать первой фразы от секретарши.

Та вскинула блеклые недощипанные брови и с сожалением, едва слышно произнесла:

— Боюсь, что нет…

Ну что за меланхоличная особа… Секретарша, тоже мне!

— И почему же?

— Тимур Парамонович болеет, — печально ответствовала девица. — И выйдет только на следующей неделе.

— Чудесно, — усмехнулась я. — И давно он болеет?

— Сегодня позвонил и сказал, — девица передернула худенькими плечиками.

Улыбнувшись ей, я покинула это сонное царство. И спустилась вниз, с облегчением вдохнув свежий зимний воздух. Ну что же, может, оно и к лучшему. Навещу господина Коршунова у него дома. Больной он будет расслабленный, спокойный, и разговор может пройти более успешно.

Коршунов, как я выяснила во время своей ночной вылазки в офис фирмы «Мотор», проживал на окраинной улице. В общем-то, его психологический портрет налицо — некто вроде деревенского Васяни решил выбиться в люди и основал ЧП. У такого человека реакция на поражение, вроде аварии и утери груза, может быть двойственной. Либо он считает, что трудился недостаточно, от этого и получил удар судьбы по своей деревенской физиономии, либо он рвет и мечет, находит виновного и бьет морду ему. Интересно, к какому из подвидов относится Тимур Парамонович?

Ладно, с этим разберусь на месте.

Загрузившись в машину, я поехала на окраину города. На встречу с господином Коршуновым.

Мне пришлось изрядно потрястись на разбитой множеством колес и ног дороге, прежде чем удалось добраться до единственного в этом районе девятиэтажного дома. Остальные были пятиэтажными. Контраст был явным — среди стареньких пятиэтажек дом — «свечка» казался украшением праздничного стола. Бутылкой элитной водки среди разномастных стаканов, бокалов и кружек.

«Да что за алкогольные фантазии, Татьяна?» — недоумевающе спросила я у себя. В самом деле, то меня на Тушнинском переклинило, теперь вот алкоголь в мыслях. А думать, Танечка, нужно о деле, и только о деле! Вот так.

Я притормозила, покинула теплый салон и включила сигнализацию. А то пацанва, с воем носящаяся по снежным насыпям, что-то не внушала мне доверия.

И правда, едва я успела отойти от машины на несколько шагов, как услышала истеричные завывания своей «девятки». Обернувшись, узрела парнишку лет пятнадцати, который с азартом метал снежки по ее лобовому стеклу. При этом дитя поливало окрестности довольно разнообразным матерком. Из словесной атаки явствовало, что все, передвигающиеся на тачках, гады. А ставящие свои машины в этом дворе — сволочи последние и нуждаются в отпоре.

Ну ладно, подросточек, с тобой я разберусь без проблем.

Я решительно подошла к машине, надеясь, что представитель юного поколения испугается выражения моего лица и смоется куда подальше. Но не тут-то было. Парнишка с задорной наглостью взглянул на меня, продолжая закидывать мою «девяточку» снегом. Отчего машина быстро превращалась из бежевой в чисто-белую.

— Эй, парень, чем это ты занимаешься? — спокойненько так осведомилась я.

Мальчишка не удостоил меня ответом. Я повторила вопрос, после чего была посвящена во все тонкости моего собственного генеалогического древа. Ну, такой наглости я не потерплю!

Я твердой поступью подошла к подростку и холодно спросила:

— И что же вы, молодой человек, имели в виду в вашем монологе?

— Чего-о? — непонимающе протянул пацан. — Да ты… — И… опять понеслась душа в рай.

Ну, ясно, на такого словесные увещевания не подействуют. Значит, придется прибегнуть к физическим мерам. Хотя не люблю я это дело. За избиение несовершеннолетних статью могут дать. Но не дадут, черт возьми!

Стремительная подсечка, и знаток русской нецензурщины свалился в снег. Я грациозно поставила ногу на его грудь жестом Тарзана из джунглей и прошипела длинную зловещую тираду, имевшую, если исключить непечатную лексику, приблизительно такой смысл: