Целительные процессы произошли в душе отца умирающего ребёнка; по его словам, он наконец-то смог впустить в себя боль и оставаться у кровати ребёнка в последние несколько дней его жизни, поучаствовать в которой он почти не успел.

Женщина, пережившая сексуальное насилие, спустя несколько недель практики медитации на раскрытии сердца матки сказала, что теперь может «раскрыть себя», что ей больше не приходится прятаться в темноте у входа в своё сердце.

Ветеран войны во Вьетнаме принял свою боль в сердце и теперь может ходить без костылей, а также консультирует других «всё ещё раненых» ветеранов.

Родители одного ребёнка изо всех сил стремились обрести открытость, чтобы простить себя, когда узнали, что, сами того не ведая, передали своему несчастному ребёнку генетическое заболевание, из-за которого он стал инвалидом.

Один молодой человек, будучи ребёнком, с нетерпением ждал, когда его младшая сестра наконец покинет их дом, умерев от лейкемии; он многие месяцы работал над тем, чтобы простить себя, чтобы без чувства вины просить прощения за то, что закрыл от сестры своё сердце.

Человек может войти почти в любую боль ума или тела и увидеть, что на ней лежит тень определённых чувств, связных с ней. Возможно, боли сопутствует некоторый гнев, стыд или вина. Возможно, образ себя как неудачника, а может быть, чувство неполноценности. Ум может говорить: «Я заслуживаю этого» или «Как я мог так сглупить, что позволил подобному случиться со мной?» или «Так мне и надо!» Мы так немилосердны к себе. Часто наше сердце практически закрыто для нас самих тогда, когда мы больше всего нуждаемся в его открытости. Во многом наша душевная и физическая боль связана с сопротивлением и страхом, и мы лишь в очень малой мере открыты для исцеления.

Вообразите, что ударяете молотком по своему душевному или телесному «большому пальцу» и впускаете в себя боль. Не изолируйте боль в пульсирующем пальце, но ощущайте, как она отдаётся по всему телу. Наблюдайте, как волны ощущений распространяются по океану ума/тела, присутствуйте в их импульсе даже в тончайшей ряби, у вечно ускользающего порога сознания. Принимайте малейшую зыбь, самую незаметную рябь с такой же нежностью, с какой могли бы отнестись к своему единственному дитяти. Охватывайте эти области умом/телом.

Многие подобные процессы исцеления ума через тело подробно представлены в следующей главе, посвящённой серьёзным травмам.

Нет ничего достойного осуждения в гневе или страхе, которые могут окружать нашу боль, – конечно, временами эти чувства проявляют себя – какая неожиданность! На них не лежит никакой вины. Но если их не исследовать и оставлять бессознательными, они сжигают сердце и не позволяют нам приблизиться к боли. Вокруг боли скапливается немало ненависти к себе. Немало отвращения к исцелению. Но если с сердцем изучить преграды для исцеления, они становятся маяками на пути к нему.

Мы познакомились с Биллом много лет назад, когда ему впервые поставили диагноз «СПИД». Он участвовал в ретрите, посвящённом сознательной жизни/ умиранию, и был первым человеком, который встал и сказал: «Я слушаю, как в группе одну за другой рассказывают истории о раке, и начинаю завидовать. Я завидую тем, кто страдает от заболевания, с которым можно обратиться к врачу, и к вам будут относиться по-доброму. Также вы можете излечиться с помощью вашей терапии с вероятностью в пятьдесят процентов. Но я страдаю не от рака. Когда я прихожу к своему врачу, на меня смотрят как на заразного прокажённого. Считают, что моя болезнь неизлечима. Многие люди относятся ко мне как к вонючему мусору, от которого необходимо как можно скорее избавиться. Если бы завтра я пошёл к врачу и мне бы сказали, что мой диагноз ошибочен, и у меня всего лишь рак, это был бы один из лучших дней в моей жизни. Представьте, диагноз „рак“ может сделать счастливым! Но я действительно попал в тупик и не знаю, как выйти из него! Некоторые говорили мне, что Бог якобы наказывает меня за то, что я гей; другие утверждали то же самое только в духе псевдомудрого холизма: „Ты создал свою болезнь, теперь избавляйся от неё!“ Их слова заставляли меня чувствовать себя ужасно беспомощным, уязвимым и неспособным выздороветь». Люди наполняли его тело такой ненавистью и страхом, что это укрепляло в нём позицию, из которой он уже заранее был готов воспринимать свою боль, своё тело, свою болезнь с ужасом и суровой критикой. Он был по-настоящему сломлен.

В этот период из-за различных случайных инфекций его организм был ослаблен, что причиняло ему серьёзную боль. Во время ретрита он очень мало говорил. Но что-то происходило глубоко в его душе, и к концу этого шестидневного семинара его лицо просветлело – раньше он выглядел другим. Билл сказал нам, что во время ретрита он «всё понял». Изменились его приоритеты. Он показал мне несколько красных поражённых участков на его ноге, которые указывали на саркому Капоши, и сказал, что раньше он был человеком, влюблённым в своё тело; до того, как заболел, он думал больше о своём теле, чем об уме или о сердце, и эти опухоли серьёзно пошатнули его представление о себе. Однако когда Билл стал направлять осознанность и любящую доброту на свою болезнь, он вышел на более глубокий уровень. Он понял, что не является одним лишь телом. Он увидел, какие возможности открываются, если с добротой относиться к тому, к чему он сам и многие другие люди не перестают испытывать похоть, страх и отвращение. По его словам, он ощутил себя заново рождённым.

После ретрита для него настал период, длившийся около шести недель, когда он был близок к экстазу. «Надеюсь, каждый сможет полноценно родиться до своей смерти». Эти шесть недель, возможно, были самым счастливым временем в его жизни. А затем боль вернулась. Сильная боль в области анального отверстия, трещины и осложнения во многом помешали ему заниматься практикой сидячей медитации, которой он только начал заниматься. В течение десяти дней он был весьма подавлен и, что вполне понятно, во многом наполнял свою боль напряжением. По его словам, ощущение, будто он родился заново, покидало его, пока однажды он снова не отказался от своего недоверия и осуждения и не впустил в себя боль, не открылся своей болезни, снова впустив жизнь в своё сердце. А вскоре он начал понимать, что даже работа с этой новой, более глубокой болью также способствовала его рождению, и что всякая боль – необходимые для появления на свет родовые муки. Поддержка его постоянного друга и возлюбленного Энди, а также группы заботливых друзей побудила его относиться к своей боли с такой же любящей добротой, какую они проявляли по отношению к нему. Позволяя себе милосердно принимать то, что он раньше отвергал, Билл снова начал наполнять любовью свою боль. Со всей бдительностью изучая область своего тела, в которой возникал самый сильный дискомфорт, он позволил боли говорить с ним, прислушиваясь к ней со всей внимательностью и любовью, которые квакеры считают необходимыми для восприятия своего тихого и спокойного внутреннего голоса. Он говорил: «Как бы дико это ни звучало, я прислушиваюсь к внутреннему голосу своего сфинктера. Бога можно обнаружить где угодно». По его словам, он обнаружил стыд, страх неудачи и глубокое отчаяние из-за того, что он так быстро и так серьёзно заболел. Однако слыша их голоса и воспринимая эти качества как качества тела глубоко любимого человека, он стал наполнять чувством прощения свою боль, и она растворилась. «Прошу прощения за пошлость, – сказал он в своей жеманной манере, – но я понял, что мне нужно всем сердцем открыться своей заднице. Я больше ни от чего не могу отгораживаться».